Другое дело – те же Питоны, болото и Царь, за которым они должны следить. Питоны даже могли наблюдать за моим бегством от орденцев и дальнейшей схваткой. То, что я не видел Указов и не ощущал чужого взгляда, ничего не значит. Как верно заметил Клатир из клана Вилор, я слишком мало знаю об окружающем мире, словно лягушка на дне колодца. Те, кто ждал нас у выхода из Миражного, пользовались формациями, чтобы скрыть себя, могли спрятать даже вытоптанный снег под огромным миражом-иллюзией. Была ещё Лиора, о присутствии которой не догадывался и сам комтур Пратий. Теперь же, передо мной и вовсе появился тот, о ком в Поясе ходили только слухи. Так что способов спрятать одного человека от другого много.

Ну и что с того, что кто-то из Питонов видел, как проходила схватка? Они заметили, как сильно я ранен и решат, что догнать и добить ослабленного идущего ничего не стоит? Пусть только попробуют. Не зря я с каждого побеждённого врага снимал защитные амулеты. В этом сражении я приберёг к финалу трофей с Ария. Его запасной амулет оказался лишь немногим хуже, чем у самого комтура. Не знаю, сколько ударов успел нанести Пратий, но серьёзных ран нет. Первый, самый опасный удар кинжалом с использованием оружейной техникой амулет выдержал, а повторить эту технику Пратий не успел, занятый своим огнём.

Да, возможно, со стороны я кажусь едва ли не умирающим, весь облитый кровью, но любой опытный ватажник знает, как легко хлещет кровь из ран на голове. Как знает и о возможностях алхимии, что за несколько тысяч вдохов заживляет даже сквозные дыры в теле. Тот, кто пойдёт по моему следу, в надежде, что я потерял много сил и стану добычей – заблуждается. И всё же я больше рассчитываю на то, что обычные ватажники именно таковы, какими их и описывал Гунир – «если будешь в лесу один и встретишь отряд ватажников, то тебе всегда помогут – слово».

Я уже не вчерашняя Закалка из Нулевого, уже знаю, что люди везде одинаковые, встретил даже Мадов, которых не остановило ничего, слышал из уст Мириота о других, кто встречал вышедших из Миражного. И всё же – надеюсь на лучшее. Это бегство на грани, эта ловушка, которая могла прикончить и меня самого, смерть Пратия – буквально выпили меня. Как Чёрный Гриб иссушает тело, так это всё осушило мою жажду боя и решимость биться до конца, зубами выгрызая победу словно Салк.

Устал. Забившись в глухой и тёмный угол густого подлеска деревьев-карликов, устроил себе лагерь, окропив землю алхимическими составами ватажников и занялся собой. Не зря же упорно шёл именно сюда, откуда так тянуло моей стихией?

Вот только с такой покалеченной рукой я могу сжимать меч, могу сражаться, выбирая момент для техник с правой ладони, которую привязал к груди. Но перевязывать раны, снимать с себя доспех? Я уже пробовал в снегах и не сумел сделать толком ни того ни другого. А ведь мои глубокие порезы всё ещё сочатся кровью. Как бы я ни был силен, как бы ни было хорошо моё тело, идущее вслед за душой, но у всего есть предел. Из любой раны желательно всё же удалять грязь и посторонние вещи, перед тем как залить их алхимическим зельем.

Моя растерянность не длилась долго. Какой у меня выбор? Никакого. И в прелую листву вонзился Флаг, а в двух шагах от меня возникла едва различимая в лесном полумраке фигура его раба. В этот раз я обошёлся даже без призывания. Либо это и вовсе не было никогда нужно, а сектант просто кичился силой и качеством артефакта, либо же и призрак и мои с ним отношения меняются. Он стал сильнее, я стал сильнее, он в прошлый раз впитал немало моей крови сверх той, что я проливал когда-то на Флаг. Туман, составляющий тело призрака, стал уже настолько густым, что он выглядит едва ли не как живой человек, покрытый чёрной грязью. Разве что провал рта по-прежнему темнеет беззубой ямой, а вот глаза напротив, стали сильно светиться.

Возникает ощущение, что полученная энергия позволяет ему идти по пути возвышения. Может ли быть у призраков и духов свой путь к Небу? Или же верна моя догадка о том, что главная душа, душа Мастера, возвращает свои знания, умения и силу? Как бы там ни было, но сейчас мне нужна не его сила и способность убивать, а способность понимать меня. Потому что первым моим приказом стало:

– Помоги мне снять доспех.

И призрак не задумался ни на миг: скользнул за спину, уверенно принявшись расстёгивать ремни. Больше того, он отлично помог и со снятием одежды, и с промывкой ран. В его лице я неожиданно нашёл помощника, слугу, которого мне, лишившемуся руки, так не хватало.

Холодная вода, смывающая с меня корку засохшей болотной жижи, словно смывала и усталость. Призрак забросил на верёвке в ручей иссечённую, опалённую, не раз спасавшую меня тренировочную броню Древних, а я сменил одежду, без сожалений закопав старые окровавленные тряпки.

Рассматривая в зеркале, обнаруженном в одном из кисетов, своё лицо и бугрящиеся красные шрамы, невольно отметил, что, утянув врага под воду, поступил правильно. Кто знает, что вышло бы, не получи я преимущества.

Закончив с внешней частью ран, привычно сообщил:

– Охраняй.

На спине Царя я не призывал призрака лишь потому, что помнил, как Гунир говорил о ненависти Зверей к сектантам. Ни к чему в такой важной схватке было использовать то, что могло обратить внимание Черепахи на меня. Здесь же – ему самое время заняться привычной работой, пока я буду погружен в себя. Пусть приглядывает, сейчас гости начнут подниматься вдоль ручья на кровь.

Первое, что сделал, сосредоточившись не на зуде и удвоенной боли в ранах, а на медитации – оценил, насколько тяжело мне здесь находиться. Здесь и мне – это девятой звезде в землях второго лагеря, где самым сильным ватажником был Риквил, замерший у границы седьмой звезды. Оказалось – не так всё плохо, как я ожидал. Всё же большая часть моих неприятных ощущений связана скорее с усталостью от долгой погони и смертельной схватки. На самом деле скудность потоков силы ощущается не сильнее, чем когда я вернулся от Фонтана к Гряде. Да есть, и что? Если не заставлять себя прислушиваться, то эта «сухость» потоков силы уже через несколько сотен вдохов становится привычной и не ощущается как что-то невыносимое.

Возможно, это из-за того, что я устал от непрерывного использования боевой медитации, прерываемой постоянными Круговоротами, которые изрядно напрягли меридианы. Но я не собирался проверять сколько вокруг силы Неба, вместо этого наконец-то занявшись разбором трофеев, раскладывая их по полезности и цене. Найденный в грязи жетон оказался непохож на тот, что я снял с груди Пратия: на нём не нашлось изображения трёх Братьев. Да и выглядел проще, едва ли не как ученическая поделка кузнеца, это точно не изделие артефакторов. Но Пратий был самым младшим из врагов, значит, найденный жетон либо второго комтура, либо старейшины. Памятная вещь скорее всего. Можно было бы просто выбросить, но с кисетами Путников у меня нет проблемы с местом. Найдётся полка и для таких вещей, и грязная железка легла поверх опалённой маски Пратия. Нужно лишь навести порядок.

В кисете Пратия солидную часть алхимии составляли фиалы, предназначенные для лечения травм меридианов. Та самая Духовная Роса и три фиолетовых зелья, название которых я нашёл только в своих записях в жетоне, оставшихся с той поры, когда я заходил в аукционный дом. Алхимический состав Пурпурные Духовные Слёзы. То, что сам Орден выставлял на торги и то, что гости Гряды скупали за огромные деньги. То, что я сам имел возможность получить, пройдя экзамены в Академию. Ведь это то самое зелье, которое там давали лучшим ученикам после второй возвышалки Взрывного Роста Узлов, чтобы залечить травмы после него.