Попутно Александр стал посылать в голову Волка вопрс — куда подевался Петр, и почему он слез с него, и как давно это произошло?

Но Волк ничего не знал — он даже не понимал, что случилось с его наездником. Саша сидел и ждал. Наконец справа послышался хруст сучьев, и вороной Волк как-то стыдливо вышел на поляну.

Саша проворно соскочил с Мисси, которой нужно было дать роздых, и вскарабкался на широкую спину Волка. Коню не хотелось возвращаться туда, откуда он пришел — ведь там кишмя кишели змеи. Но делать было нечего, раз Саша решил отправиться туда как можно скорее.

Сам Александр отлично понимал все стремление коня. Но у него была целая куча и своих желаний — он хотел увидеть своих друзей-леших, хотел, чтобы Ильяна уловила его мысли, хотел знать, где сейчас находится Петр. А как только он понял, что случилось со свояком, ему захотелось еще изрубить водяного на мелкие кусочки, сжечь на костре и развеять пепел по ветру.

Если, конечно, с головы Петра упадет один только волос…

Хвиур, ты начинаешь выживать из ума. Только тронь его, и я тебя из-под земли, точнее, из-под воды достану!

Саша тронул поводья Волка, и тот сам направился туда, куда должен был идти. Мисси засеменила следом.

Вдруг впереди, в густой чаще, мелькнуло что-то светлое. Какой-то кусок материи. Кажется, чье-то бездыханное тело лежит на земле.

Мисси, скорее, что ты отстала! Ведь на тебе навьючены все сумки со снадобьями!

Саша отчаянно направлял все мысленные усилия на то, чтобы с Петром оказалось все в порядке, чтобы весь лес узнал о беде, в которой они оказались. Рядом с Петром сидел… Малыш. Он нашел-таки хозяина!

Петр лежал на животе, подогнув под себя одну руку. Белая его рубашка потемнела на плече. А сколько крови вытекло из него! Он дышал, но дыхание было очень слабым.

Руки Александра тряслдись, когда он, расстегнув ворот рубашки свояка, обнаружил громадную рану. Такую только мечом можно проделать! Но это был не меч — опытным взглядом Саша сразу определил, что это укус водяного. И кровь еще продолжала сочиться из раны.

Все пошло не так, как должно было пойти — и волшебство не сработало, и лекарь из него всегда был неважнецкий. Эвешка как-то сказала, что он больше верит в боль, чем в свои лекарские способности, а потому боится ее причинять. А что может сделать такой врач? Вот Уламец справился бы с такой раной, да и Эвешка тоже. Даже Ильяна разбиралась в знахарстве лучше дяди — она часто лечила больных или раненых зверей и птиц.

Не трясись, идиот! — выругал Саша себя. В свое время, если он вот так колебался, Уламец постоянно называл его дураком и слюнтяем. А что еще может быть неприятнее, чем чувствовать себя дураком? Нет, он и вправду дурак, если не может поднапрячь свои мозги!

Так, теплее… Нужно перестать трястись. Поначалу нужно остановить кровь… Чем останавливают? Конечно, травами, повязками, заклятьями, заговорами… Чем можно, но только не сидением с раскрытым ртом! Но сначала нужно заговорить самого себя, чтобы испуг прошел!

Нужно еще и тепло. Саша стал лихорадочно обламывать ветви с мертвых стволов деревьев. Нужно поскорее развести костер. Так, вперед за припасами. Саша бросился к нетерпеливо топтавшейся на месте Мисси, развязал переметную суму, вытащил холщовые мешочки с травами, повязками… Теперь нужно. Так, вот трут, нужно скорее запалить огонь.

Трясущимися руками он стал высекать огонь, но искры были какими-то слабыми, и пламя упорно не желало разгораться. Конечно, оно и не разгорится, коли в душе он не верит в то, что это ему удастся.

Проклятье!