– Тараскин был своим человеком в доме Курихиных, наверняка частенько захаживал в кабинет хозяина, а Катькин паспорт лежал там в столе, – напомнила я. – А платье скорее всего хранилось у Тима. Он и передал его фальшивой невесте. Если Проценко был в сговоре с Тараскиным, это объясняет абсолютно все! Тим заставлял Катерину действовать так, как это было нужно Вадиму. Тим сделал Катьке предложение, чтобы она подала заявление в загс. Тим разругался с невестой в день свадьбы, бросил Катьку, чем поверг ее в отчаяние и вынудил принять союз с Тараскиным.

– И Тим приехал сюда утром, чтобы получить от Тараскина свои тридцать сребреников за содействие! – пафосно заключила Ирка.

Она встала во весь рост, скрестила руки на груди и посмотрела на фаянсовых бородачей испепеляющим взглядом, однако жаропрочный материал легко перенес эту экзекуцию. Я дернула подружку за полу свитера, вынуждая снова присесть на табурет, и азартно зашептала:

– Все, все становится на свои места! Вечером Тим пришел сюда к Вадиму. Удобный момент для встречи представился с началом фейерверка. Тараскин покинул компанию под предлогом необходимости помочь Анатолию с запуском чуда пиротехники – ракеты «Стрела амура». Некоторое время его с нами не было, а ракеты уже взрывались, и под шумок Тараскин обстряпал свои делишки. Угостил парня шампанским, дал ему в дружеской беседе по голове, отключил, без помех застрелил Курихина, а потом вложил тот же пистолет в руку Тима, сунул дуло ему в рот и нажал на курок! Ловко придумано! Выстрелом несчастному разворотило весь затылок, и никакая экспертиза не докажет, что его предварительно ударили по голове!

– Вот гад этот Тараскин! – воскликнула Ирка. – Зинуля говорила, он давно зарился на курихинскую долю в их общем бизнесе! Для того и на Катьке женился! Она же единственная наследница своего отца!

– А Тимофея Проценко Тараскин убил для того, чтобы свалить на него убийство Курихина, а заодно убрать сообщника по гнусной интриге со свадьбой! – закончила я.

– Катька в лапах убийцы! – охнула подруга. – Мы должны раскрыть ей глаза!

Раскрыть глаза решили при первом же подходящем случае, но он никак не подворачивался. Когда закончилась сиеста, к которой мы с Иркой за детективными делами и дедуктивными размышлениями так и не приобщились, началась беспорядочная суета, живо напомнившая мне картинку из учебника физики с подписью «броуновское движение молекул». Освеженные отдыхом граждане бегали из комнаты в комнату и все что-то искали.

Тараскин бродил по даче, озираясь в поисках своих пижонских лазоревых перчаток от сине-голубого лыжного костюма. За ним, точно коза на веревочке, бродила Катька, понурая и покорная, как закрепощенная женщина Востока. Похоже было, что она тоже что-то ищет, но что-то нематериальное, смысл жизни, например, или выход из сложившейся ситуации. Ирка шарила на кухне в поисках яблок для шарлотки, запланированной на полдник. Семендяев, хлебнувший пива, искал Анатолия, чтобы взять квадроцикл и эх-прокатиться по долинам и по взгорьям. Дина искала бинокль, чтобы наблюдать с его помощью за катающимся на квадроцикле Антоном. Отчаянно зевающий Колян искал теплое тихое местечко, где можно было бы поспать еще немного, а я искала Масяню, который не изволил уведомить меня о своем пробуждении, потихоньку вылез из кровати и куда-то спрятался.

Ребенок нашелся на подоконнике в гостиной, а вместе с ним яблоки и бинокль. Шарлотку мы быстро испекли и еще быстрее съели, а оптический прибор никому не пригодился, поскольку Антону так и не удалось оседлать стального коня: Анатолий с ключами от гаража оказался вне пределов досягаемости. Единственный среди нас, лодырей, труженик выехал на верном ратраке укатывать дорогу, ведущую к даче от контрольного поста. По идее, это должно было ускорить прибытие к нам оперативно-следственной группы. Основную трассу уже чистили бульдозеры дорожной службы, мы слышали слабые отголоски моторного рева.

Покончив с пирогом, мы задумались о дальнейшем времяпрепровождении. Было понятно, что сегодня уехать в город не удастся и нужно чем-то себя занять. Скорбеть по покойникам – Курихину и Проценко – более-менее получалось только у Катьки и Зинули. Всем остальным хотелось использовать вынужденное пребывание на курорте для отдыха. Из соображений такта за развлечениями решено было отправиться в туристический комплекс. Молодожены Тараскины вновь уединились в большом доме, Зинуля осталась одиноко грустить в коттедже, а все остальные в пятом часу вечера единым отрядом отправились на поиски увеселений.

– А тут что-то интересненькое происходит! – с удовольствием констатировал Колян, первым – с Масей на плечах – войдя на территорию отеля.

Просторная площадь была богато иллюминирована и запружена народом.

– Мы побежали на разведку! – сказал Колян и, пришпориваемый Масяней, взял с места в галоп.

Мы с Иркой, Семендяев и Дина приблизились к массовому скоплению народа без особой спешки и быстро уяснили суть происходящего.

– Это музей снежной живописи и ледовой скульптуры под открытым небом, – авторитетно заявил Антон. – Я видел такое в Скандинавии.

Он не стал уточнять, что видел снежно-ледовый скандинавский музей по телевизору, в программе кинопутешествий, и Дина, никогда не выезжавшая дальше Черноморского побережья, посмотрела на него с вожделением.

– Хотела бы я увидеть Скандинавию! – с намеком вздохнула он.

– Я покажу тебе, – великодушно пообещал Семендяев, который в свое время записал понравившуюся телепередачу.

Дина улыбнулась и просунула руку в согнутый кренделем локоть Антона, давая понять, что уже готова идти с ним на край света, которым вполне можно назвать Скандинавский полуостров.

Из толпы, держась за руки, вынырнули Колян и Масяня. В свободных руках у моих добычливых мужчин были серебристые аэрозольные баллончики с краской.

– Тут что-то вроде конкурса рисунков на асфальте, только без асфальта! – сказал запыхавшийся Колян, махнув рукой с баллончиком в сторону площадки, где топтались другие граждане с аналогичными художественными принадлежностями.

– И без рисунков! – критично заметила я, посмотрев на ближайшее к нам живописное произведение, исполненное в незабываемой творческой манере Остапа Бендера.

– Да ладно тебе! Давай тоже помалюем! – загорелась Ирка.

Выдернув из руки моего мужа баллончик с синей краской, она протрусила в загон, нашла свободный квадрат и встала над ним, встряхивая баллончик, как шейкер, и задумчиво хмурясь.

– Работаешь над композицией? – приблизившись, съязвила я.

– Ищу концепцию! – отбрила подруга. – Не писать же пошлятину, как некоторые!

Она кивнула на Семендяева, который одолжил у Масяни баллончик с розовой краской и аккуратнейшим кассирским почерком «рондо» вывел на снегу: «Антон + Дина», а теперь заканчивал сакраментальную формулу изображением помидорообразного сердца, безжалостно продырявленного коротким дротиком.

– Стрела амура! – хмыкнула Ирка.