Брайар икнула, и щеки ее покраснели.

– Ага, с ума сойти… – сказала Эмира. Она вытерла руки салфеткой, лежавшей на коленях, и спросила через стол: – С Брайар все в порядке?

Но миссис Чемберлен как раз передавала Кэтрин в руки Джоди, и они в два голоса уговаривали ее снова сказать «да». По левую руку от Эмиры Уолтер, Келли и Питер обсуждали нового футбольного тренера «Пенн-Стейт» и его шестилетний контракт. А взгляд Брайар становился все более остекленелым и отсутствующим, и Эмира начала чувствовать себя как тогда в «Маркет депо» – очень-очень вместе с Брайар и при этом чудовищно одинокой.

– Би, у тебя все в порядке? – спросила Эмира.

Брайар похлопала свою мать по руке.

– Я хотю маму, – сказала она.

– Мама разговаривает, Брай. Смотри, у тебя на тарелочке еще осталась морковка. – Миссис Чемберлен повернулась к Кэтрин и сказала: – Ну давай же, солнышко, скажи «да».

Тамра придвинулась еще ближе к Эмире:

– Не знаю, в курсе ты или нет, но у Аликс большие связи. И у Питера, кстати, тоже. – Она растопырила длинные пальцы и обхватила Эмирину руку. – Они тебя обожают. Я уверена, они помогут тебе поступить на любую программу по твоему усмотрению или же изменят тебе часы работы, подстроятся под твою стажировку, или курсы, или куда ты там захочешь. Сколько тебе лет, милая?

Брайар снова икнула.

– Мне двадцать пять, – сказала Эмира.

– Окей. Нам-то приходится самим пробиваться, а как иначе? Скажи, какая у тебя цель в жизни?

– Эммм… – Эмира поерзала, меняя положение. Взялась за застежку цепочки, оказавшуюся на груди, и вернула на место, назад. – Честно говоря, не знаю.

– Да ладно, – не унималась Тамра. У Брайар, напротив Эмиры, выражение лица было сонное и одновременно паническое. – Вот если бы ты могла с завтрашнего утра, сразу как проснешься, делать только то, что захочешь, – продолжала Тамра, – что бы это было?

Уолтер, рядом с Эмирой, произнес: «Перед чемпионатом ему придется выложиться по полной, а не то что сейчас». Рейчел, глядя на Кэтрин, говорила: «Дя, мини-Аликс? Дя?» Джоди шикнула на Пруденс и сказала: «Ты помнишь, что я считаю до трех? Уже два!» – и Эмира поняла, что если бы она сейчас ответила Тамре честно, никто другой не расслышал бы ее ответ. Она могла бы мило подставить ладошку под подбородок и сказать: Если бы у меня была «цель в жизни», вы правда думаете, что я сейчас сидела бы за этим гребаным столом? Но в этот самый момент Брайар начала хватать ртом воздух, будто ее сейчас стошнит. И когда Эмира схватила очень дорогую, как она знала, салфетку и рванулась через стол, Джоди первой заметила это и вскрикнула.

Много лет назад, в девичьей спальне Алекс Мерфи, за закрытой дверью, Келли явно действовал по инструкции; но, хотя он, по всей очевидности, делал то, что ему посоветовал старший брат или более опытный приятель, главное – он делал это с ней, что ей дико льстило. Келли гордо продемонстрировал специально приобретенный для этого случая презерватив. Он спрашивал, все ли хорошо и не больно ли ей. Он даже спросил, не нужно ли им подстелить полотенце, ведь постельное белье у нее такое красивое. Все длилось примерно две песни («Долгий декабрь» и «Я дальтоник»), но Алекс была так влюблена в Келли, что выдохнула с облегчением и благодарностью. «Я хочу запомнить это навсегда, – говорила она себе, – что бы ни случилось». Не то чтобы она думала, что они поженятся, но то была страсть, сильная и опасная.

Сейчас, посреди уюта ее взрослого дома, казалось, что эта страсть никуда и не исчезала. То ли она вспыхнула заново, то ли и раньше была на месте, просто дремала, убаюканная переменами в пространстве и времени.

Аликс увидела, как Джоди прижала руки ко рту. Тело Эмиры устремилось через стол – словно в замедленной съемке и при этом так молниеносно, что Аликс подпрыгнула на стуле. И еще замедленнее показались ей движения Келли, который вскочил и обхватил Эмиру спереди, просунув руку ей под живот, поддерживая ее в паре дюймов над горшочками с остатками запеченной тыквы и над блюдом с остывшим красным мясом. В этой кутерьме Аликс не осознала, что ее ребенка рвет на обеденный стол. Она не могла оторвать взгляда от руки, которая некогда приподнимала ее голову за подбородок, когда Келли заглядывал ей в глаза. «Эй-эй-эй, – сказал он ей однажды перед дверью девичьей раздевалки сразу после смешанной волейбольной тренировки, – постой-ка смирно, дай я тобой полюбуюсь».

Сейчас, у нее в доме, в День благодарения, эти самые руки были сцеплены вокруг Эмиры. Аликс резко и неудержимо захотелось отдернуть их от Эмириных бедер, и не только потому, что жест Келли так явно говорил о телесной близости. В этом ее порыве был автоматизм – вроде причуд мышечной памяти, из-за которых вставляешь в дверь вместо ключа-карты карточку метро или вдруг называешь первую учительницу «мама». Она действительно готова была схватить Келли за запястья, расцепить его руки, оторвать их от своей Эмиры и сказать – как говорила почти каждый день, тем же голосом, с теми же интонациями: Нет, нет! Не трогай. Нельзя. Это мамино.

Джоди сжимала руку Аликс с такой силой, что было ясно: она это делает уже некоторое время. Брайар заплакала, и Аликс очнулась, словно вернувшись издалека. И когда Джоди сказала: «Аликс, солнце, возьми свою девочку», Аликс на миг подумала, что это она про Эмиру.

Личико Брайар, полуприкрытое полной рвоты салфеткой, стянулось в одну точку, и Эмира вспомнила, что этот ребенок плачет крайне редко. У Эмиры колотилось сердце, потому что сначала она метнулась через стол, чуть не упав, и упала бы, не подхвати ее Келли своими ручищами, а потом – это крошечное личико, потрясенное и растерянное, и жалобный стон. Эмира придала салфетке с рвотой форму чашки, убрала ее от девочкиного подбородка вверх, в обход носа, и, когда лицо Брайар открылось и стало беззащитным, девочка завопила в полный голос.

Тамра сказала «О нет», а Питер побежал за полотенцем, а Пруденс сказала «Фуу!», а Рейчел рассмеялась: «Вечеринка не удалась».

А миссис Чемберлен наконец заморгала и сказала: «О боже».

Она протянула руки к Брайар, но Эмира остановила ее:

– Вы можете ее просто отстегнуть? Я ее возьму.

Эмира сказала это с такой настойчивостью, что миссис Чемберлен послушалась.

– Би, пожалуйста, иди ко мне, – сказала Эмира и подхватила малышку на руки. По личику Брайар стекали сопли и слезы.

Миссис Чемберлен сказала:

– О нет, Эмира, вы вовсе не обязаны…

– Нет-нет, все нормально. – Эмира поднялась по лестнице, мимо Питера и девушки из кейтеринга, спешивших к столу с бумажными полотенцами и моющими средствами. Дойдя до кухни, она услышала снизу голос Уолтера: «Это было невероятно!»

Наверху, в ванной, Эмира посадила Брайар на крышку унитаза и прикрыла за собой дверь. Брайар дышала судорожно, прерывисто, со всхлипами; Эмира не раз видела, как другие дети издавали такие же звуки, когда разбивали в кровь коленку или когда у них лопался воздушный шарик. Ей было страшно от мысли, что Брайар и раньше была способна так плакать, что это рыдание сидело в ней всегда, просто она не выпускала его наружу.