Есть два паломничества, которые нужно совершить хотя бы один раз в жизни.

Первое — это паломничество в Локронан, в день, когда там проходит Тромени[40]; надо трижды обойти вокруг места, где укрывался святой Ронан.

Считается, что паломничество не состоялось, если во время прохода хотя бы один раз повернешь голову. Важно также идти по следам святого Ронана, не отклоняясь, даже если возникнет канава, или густые заросли, или овраг.

Люди, совершавшие Тромени в одиночку, для себя, часто слышали шелест в кустах или звук шагов по тропинке, хотя при этом они никого не видели. Это были души тех, кто не совершил Тромени при жизни, и теперь они отдавали свой долг после смерти.

Случается иногда, что непогода мешает выходу процессии Тромени. Но тогда таинственные колокола начинают звонить на небе, и в облаках можно видеть длинную вереницу теней. Это души умерших, несмотря ни на что, исполняют святой обряд. Их ведет сам святой Ронан, он идет впереди и звонит в свой железный колокольчик.

* * *

Другое обязательное паломничество — паломничество Сен-Серве (по-бретонски — Сан Жельвестр-ар-Пиан).

Если не совершить это паломничество при жизни, исполнишь его после смерти. В этом случае придется нести на спине свой гроб и продвигаться ежедневно не больше чем на его длину. В стене церкви Сен-Серве открывается глубокая впадина. Через нее покойники, исполнившие свой долг, уходят в землю. Достаточно засунуть голову в отверстие дыры, и услышишь, как гробы стучат о стены и грохочут, падая на дно могилы.

* * *

Когда при жизни даешь обет посетить святые места и не выполняешь его, придется делать это после смерти. Но покойник не может совершать паломничество один. Ему нужно обзавестись живым спутником. И вот он начинает приходить в час мертвых, то есть в полночь, к кому-нибудь из своих близких. Он будит его и разговаривает с ним «в его снах».

* * *

Жакет Граз из Ланмера, паломница по поручению, шестьдесят раз отправлялась в путь для покойников.

Каждый раз перед тем как отправиться в паломничество, она сначала шла на кладбище, вставала на колени перед могилой покойного и трижды ударяла по надгробию маленьким белым посохом — знаком ее ремесла — и говорила мертвому так:

— Вы давали обет при жизни пойти на поклон туда-то. Вы этого не сделали. Во имя упокоения вашей души, я иду туда вместо вас. Будьте со мною, но не идите ни впереди, ни сзади меня, а только рядом со мною.

* * *

Однажды я возвращалась из Релека, куда я ходила молиться за умершего ребенка.

Я ушла рано, еще до рассвета, но ночь была светлой, звездной. По дороге к Морлэ я видела, как белое платье, такое как на ангелах в церкви, пересекло дорогу три раза туда и обратно.

Некоторое время спустя, когда я подходила к бумажной фабрике, я подняла глаза к небу и увидела, как упали и полетели три звездочки, оставив пустое место, словно уступив его кому-то другому, кого не было видно. И я поняла, что мое паломничество было не напрасным.

Паломничество Мари Сигорель

Однажды утром, проснувшись, я увидела, что ко мне входит Мари Сигорель — соседка, жившая за счет паломничеств, которые ей заказывали.

— Простите, — сказала она, — правда ли, что я слышала, что вы дали обет сходить к святому Самсону?

— Да, это так.

— Не хотите ли вы пойти сегодня со мною вместе? Я согласилась сходить туда помолиться за одного ребенка, которого собирались сводить к святому Самсону, но не успели, он умер.

— Спасибо, — ответила я, — с радостью.

Я быстро собралась, и мы пошли.

Поначалу все было хорошо. Но когда мы вышли за пределы нашего прихода, мне показалось, что матушка Сигорель еле волочит ноги.

— Что с вами? — сказала я ей. — Мы еще и одного лье не прошли, а вы, кажется, уже устали.

— Да, это странно, я не знаю, что со мной. Словно на плечах у меня груз, и чем дальше я иду, тем он становится тяжелее.

Тем не менее мы продолжали идти. Но с каждым мгновением мне все дольше приходилось ждать, чтобы Мари Сигорель догнала меня. Она все время беспокойно оглядывалась.

— Что это вы так смотрите? — спросила я ее.

Мне и самой было что-то неспокойно. Казалось, что я слышу за нами звук шагов — мелких, детских шажков.

— Вы слышите? — спросила Мари Сигорель в ответ на мой вопрос.

— Да, — сказала я. — Что бы это могло значить?

— Не знаю. Но, наверное, будет лучше остановиться. К тому же я больше не могу. Мне нужно расстегнуть корсаж, он стал тяжелее свинца.

Мы присели на камни. Я задумалась. Вдруг меня осенило:

— Мари Сигорель, вы помолились перед дорогой на могиле умершего ребенка?

— Правду сказать, нет. Я об этом не подумала.

— А!.. Так этим все и объясняется! Если бы вы сходили на кладбище и пригласили ребенка идти перед нами, он бы теперь не шел по нашим следам, а вы не тащили бы на плечах тяжесть его обета.

— Это моя ошибка. Но теперь-то что делать?

Если бы я могла помочь матушке Сигорель! Но к счастью, в этот момент мы увидели на дороге старушку, которая, как казалось, шла в нашу сторону. Я бросилась к ней и рассказала о неприятности, случившейся с моей спутницей.

— Вы человек пожилой, — добавила я, — у вас есть опыт в таких вещах. Пожалуйста, посоветуйте нам, что делать!

Старушка повернулась к Мари Сигорель.

— У вас в кармане есть приношение святому? — спросила она.

— Да, — ответила Мари, — я несу пять су, которые меня попросили положить под дерево.

— Хорошо! Положите их себе в башмаки, под ступню, и помолитесь Богу, чтобы он даровал блаженство бедному ангелочку. И вы сможете идти дальше без помех.

Мы осыпали старушку тысячью благодарностей.

После этого Мари Сигорель зашагала легко, а наше богомолье совершилось самым наилучшим образом.

Девушка из Коре

Жила когда-то одна девушка в Коре, которая, потеряв мать, никак не могла утешиться.

Она только и делала, что плакала, днем и ночью. И все, чем пытались успокоить ее жалевшие ее соседи, только еще больше растравляло ее рану. Иногда она доходила почти до безумия, крича: