– А это не моё дело, – отругнулся Глазычев. – Попросили прокатить по тайге, я и вывез.

– Большунов, конечно, приказал?

– А вот это уже не твоего ума. – Глазычев зыркнул на охотинспектора прежним, злым взглядом. – И вообще припишите: пацан не охотился. Просто пьяный спал…

Обоих браконьеров мы поместили в «скит». Мальчишку пришлось занести и положить на матрас на полу. Глазычева усадили рядом. К моему удивлению, Бероев достал из безразмерного своего баула наручники и ловко пристегнул задержанного.

– Ничего! Целее доедет, – успокоил он меня.

Отогнав трактор на обочину, мы тронулись на Качуг.

– А теперь скажи, – обратился ко мне Бероев. – Ты по жизни судьбой обиженный или моча в голову ударила?

От неожиданности я оторопел.

– А что? Ждать было, пока на таран пойдёт?

– Переть под пулю по открытой местности ума не надо! – отчеканил разгневанный Бероев. – Я новичков первым делом этому учу. А ты – подполковник! Твоё дело было из-за укрытия меня страховать! Почему вообще попёр к трактору без оружия?

Я огляделся. Обнаружил «тозовку» за сиденьем. Там, где и была. Оказывается, я попросту забыл её в кабине.

– Извиняйте, дядьку! Лопухнулся. – Но, отвыкший от публичной выволочки, тут же взбрыкнул: – Ладно. Я с дурья полез. Только сам-то зачем припустил следом? Раз по инструкции кому-то положено прикрывать из-за машины, вот и прикрывал бы.

Бероев смолчал. Но так, что я понял: нет для него большего позора, чем подставить под пулю новичка. Извиняясь, потрепал его по рукаву.

– Кстати, насчёт допроса! – поспешил я перевести разговор. – Поначалу был уверен, что признание из Глазычева придётся клещами вынимать, и вдруг – растёкся. Всё подчистую признал.

Бероев хмыкнул.

– Чтоб расшифровать, где источники его наглости и покладистости, тебе здесь на пару лет пришлось бы осесть. Пока он думал, что попался охотинспекции, был уверен, что в районной милиции покроют. Единственный следователь Качугского райотдела – Цыпко. Слышал такую фамилию?

– Да, как раз от Микушева, – подтвердил я. – И чем он знаменит?

Бероев помолчал интригующе:

– Не он – она. Валентина Цыпко. Это его сожительница.

Райцентр Качуг – поселок городского типа на десяток тысяч жителей. Деревянные дома и бараки. В центре посёлка Бероев неожиданно для меня остановился у одноэтажного дома, аккуратного, с милыми сине-белыми наличниками на окнах, с голубым штакетничком перед входом. Тем удивительней показалась мне доска над входной дверью – «Отдел внутренних дел Качугского райисполкома».

Я почувствовал себя озадаченным. Места в аккуратном домишке хватало разве что на опорный пункт милиции. И уж точно не для райотдела с его многими службами. Правда, глянув сбоку, заметил, что дом будто хвост отрастил: там, где у обычных жилых домов пристроены подсобные хозяйственные помещения, а далее – огород, этот вытянулся в длину метров на сорок. У палисадника стоял потрёпанный милицейский ГАЗ-69. Машина была пуста, но мотор работал. Гоняли его сутками. На морозе слабосильный двигатель, остынув, мог не завестись вовсе.

Галаджев меж тем снял замок со «скита».

Раскрыл дверь и – присвистнул.

Оба задержанных спали. Мальчишка как сопел на матрасе, так и продолжал. На скамье, навалившись на металлическую скобу, к которой был прикован, храпел Глазычев. В кунге установился сивушный дух. По полу каталась пустая поллитровка.

– И на старуху бывает проруха. В валенке спрятал. А я не доглядел, – констатировал Бероев. – Похоже, со страху напился.

Мы вновь закрыли обоих в «скиту».

Рабочий день как раз начинался. По тусклому коридору сновали сотрудники. У кабинетов в ожидании вызова ёрзали на скамейках посетители из местных. Под валенками растекались грязные лужи. У таблички «Начальник ОВД Залесьев» Бероев постучал. Зашёл. Я – следом.

За столом, облокотившись на жилистые руки, дремал поджарый мужчина. Наметившаяся, с полтинник, плешинка смотрела точнёхонько на дверь.

В кабинете было натоплено, и сидел он в милицейской рубахе с расстёгнутым воротом, китель с мятыми капитанскими погонами висел на спинке, наброшенный наискось.

– Ну, что опять? – спросил он недовольно. – Сказано же вам, обормоты, дайте часик соснуть.

Не получив ответа, поднял лицо. На меня смотрели краснющие глаза на моложавом веснушчатом лице.

Он механически послюнявил ладонь, огладил всклокоченные редеющие вихры, потёр щёки. Всмотрелся в моего спутника.

– Бероев, начальник опергруппы областного управления охоты, – представился Олег Павлович. Прошёл к приставному столу – для посетителей. Присел, отодвинув ногой брошенную на полу швабру. Я подсел с другой стороны.

– Помню, – подтвердил Залесьев. При виде Бероева он насторожился. Зыркнул на меня. Я неотрывно разглядывал расстёгнутый воротничок.

Начальник отдела подтянул галстук.

– Только с пожара, – объяснился он. – Опять жилой дом дотла спалили. Суток не проходит без загорания. Мороз по ночам за сорок. Напиваются и жгут печи почём зря. А печи – труха. Щелястые, не справляются. Или заслонки с дури закрывают. А после засыпают. Ладно бы сами. Детей жгут. Вот что гадко. Опергрупп не хватает. Приходится самому выезжать… Ладно, что у вас?

Злым движением охлопал себя по скуластым щекам. При этом вновь скосился на меня.

– По нашим сведениям, – произнёс Бероев, – милицией задержан охотинспектор Микушев. В чём он обвиняется?

– Быстро же вы. Суток не прошло, уж ходатаи объявились. – Залесьев поморщился. – Вы бы так же рьяно за моральным обликом собственного личного состава следили.

– За Микушевым серьёзных нарушений прежде не наблюдалось, – возразил Бероев. – Наоборот, всегда был на