– Командир. Так дело не пойдет…

– Отставить!

Однако Боцман вышел из-за пульта и подошел к нише в толстой стальной плите перегородки.

– Командир. При всем моем уважении. Ты туда даже без трусов не пролезешь.

Хоаххин молча быстро сбросил с себя последние защитные щитки скафандра и коротким ударом выбил решетку. После чего просунул в пробоину голову. Внутри вентиляционной шахты разносились слабые, приглушенные расстоянием и многочисленными поворотами, звуки работы каких-то механизмов. Полковник пару мгновений прислушивался, а затем полез внутрь… Однако, как он ни крутился и ни извивался, плечи плотно застревали между стальными листами. Два или три раза Боцман выдергивал застрявшее тело Хоаххина обратно в рубку, после чего, усмехнувшись, констатировал непреложный факт:

– Пролезть сможем только я или Арик. Кидаем жребий, и дело с концом.

Ариэль положил руку на плечо Боцмана.

– Никакого жребия. Полезу я! И вы все прекрасно знаете почему…

* * *

Прощались по очереди. Дольше всех с Ариком, уже пролезшим сквозь пробоину и даже сумевшим там, внутри канала, облачиться в легкий герметичный скафандр, прощался Уголь. Он без остановки что-то нашептывал «камикадзе» про встречу с Всевышним. Хоаххин посоветовал не торопиться нажимать на спусковой крючок, не осмотревшись по сторонам. Ведь даже несущественная на первый взгляд мелочь способна порой спасти жизнь. Еще он напомнил бойцу, что стрелять нужно сразу после четвертого поворота канала, именно за ним канал, больше не делая поворотов на протяжении почти двух сотен метров, и упирался в вентиляционную камеру, вплотную прилегающую к теплообменнику. Прощаться он с Ариэлем не стал, а просто по-мужски пожал ему руку.

«Контакт» с Ариэлем Хоаххин потерял почти сразу, как только выстрелил его плазмобой. Корабль тряхнуло так, что перепуганные полезные кубарем повылетали из своих кресел и, сталкиваясь друг с другом всеми имеющимися у них частями тел, посыпались на пол капитанской рубки. Из проема в стене пахнуло жаром, и послышался скрежет сжимаемых страшной силой металлических конструкций корабля. Большой капитанский экран ожил бегущими по нему отчетами о повреждениях систем. А самое главное, под вой аварийных базеров БИУС корабля сообщил о наличии фатального повреждения систем охлаждения маршевых двигателей. Как и об их немедленном отключении и о срочном торможении планетарными двигателями для выхода из подпространственного режима полета. Ну и о разблокировке шлюзов согласно схеме аварийной эвакуации. Корабль тряхнуло еще раз, и Угля, сидящего в компенсаторе, опять начало мутить. Из вентиляционного отверстия в стене повалил черный дым. Фильтры взвыли от перегрузки, пытаясь очистить атмосферу в рубке, и это им частично удавалось. Копоть зависла в метре от потолка и продолжала постепенно рассасываться. Еще минут через пятнадцать БИУС корабля вновь оповестил экипаж о выходе из подпространственного режима и о том, что он продолжает сбрасывать скорость. Сразу после этого поднялись створки обзорной башни, и над головами людей развернулась панорама черного пространства, испещренного холодными и колючими огоньками звезд.

Корабль трясло и раскачивало. Хоаххин на несколько секунд отвлекся на полезных «медвежат», продолжающих попытки восстановить контроль над БИУСом корабля, и очередной раз безуспешно пытался нащупать сознание Ариэля, но это все не удавалось. Однако полковник был уверен в том, что его подопечный все еще жив. Поэтому и продолжал такие попытки. Но из-за этого он не сразу заметил, как Боцман пулей вылетел из компенсатора и бросился к пролому в стене на месте выхода вентиляционного тоннеля. Как самому Боцману удалось расслышать слабое шуршание и постукивание локтевых накладок скафандра о стенки прохода, тот и сам потом вспомнить не смог. Наверное, ему очень хотелось это услышать. Так что Боцман нырнул в дыру и застрял. Пытаясь перекричать ревущие базеры, он что было мочи заорал своему командиру, прося его о помощи. Хоаххину пришлось обеими руками ухватить Боцмана за щуплый зад и как следует вдавить внутрь, прокручивая вокруг оси. Через несколько минут после того, как ноги шустрого лейтенанта скрылись в черноте проема, они показались в нем опять.

– Тащи… тащи за ноги! Быстрее!

Прокопавшись возле проема еще минут десять, Уголь с Хоаххином выудили, наконец, на свет божий двоих диггеров. Один из них был покрыт черным слоем копоти и пытался оттереть от нее свое лицо, а второй, в герметичном, оплавленном, но не прогоревшем насквозь комбинезоне, вообще не подавал признаков жизни. Первого отправили в каюту капитана, переодеться и по возможности привести себя в порядок, а второго запихнули в медицинскую капсулу. Поскольку никак иначе помочь ему не представлялось возможным, а полезные поклялись собственной жизнью в том, что она имеет универсальные режимы реанимации для всех изученных Могущественными разумных видов, обитающих во вселенной.

Через несколько часов поврежденный «Скорпион», сбросив скорость до двенадцати километров в секунду, то есть, считай, почти остановившись, прекратил маневр торможения и отключил планетарные двигатели. Хоаххин же занимался тем, что пытался выстроить хоть какую-то стратегию выживания. Корабль выскочил из подпространства между двумя системами, отстоящими друг от друга не более чем на три световых года. В процессе торможения они проскочили еще около полусотни тысяч астрономических единиц и оказались на границе системы красного карлика, вокруг которого медленно вращалась всего одна планета – огромный газовый гигант, совершенно не пригодный ни для высадки на него, ни, тем более, для длительного там пребывания. Темное пятно планеты, закрывающее своей тенью восьмую часть самого светила, как раз раскорячилось между аварийным кораблем и своей алой звездой. Однако, как тот же Юпитер в Солнечной системе, эта планета имела несколько собственных спутников, один из которых был прикрыт плотной атмосферой. Его собственное осевое вращение было почти в два раза медленнее стандарта, то есть его сутки были в те же два раза дольше стандартных межсистемных. Полный оборот вокруг газового гиганта спутник совершал примерно за полгода, на два месяца полностью погружаясь в его тень и лишаясь освещения от звезды. Масса планетоида составляла примерно две массы такой планеты, как Гранд Петербург. Сканеры корабля подтверждали, что спутник имеет плотную многослойную атмосферу и, неожиданно, высокую температуру на своей поверхности. Был ли планетоид обитаем – с орбиты определить не удалось. Выпускать зонды и проводить детальную разведку не было времени. Хоаххин не без оснований полагал, что, не дождавшись «посылки с пленными» в нужном месте и в нужное время, владельцы корабля способны вновь совершить любую, самую неприятную для людей гадость. Нужно было как можно скорее покинуть корабль. Все, кто был способен двигаться, то есть Уголь, Боцман и сам Хоаххин, приступили к срочной эвакуации. Арика, нижняя часть спины и ноги которого были покрыты розовой, словно у новорожденного, кожицей, вывели из состояния медикаментозной комы, вытащили из медицинской капсулы и запаковали в скафандр. Замерзшее Витино тело запихнуть в скафандр не получилось, поэтому пришлось тащить его с собой как есть. Команда уже грузилась в челнок, когда Хоаххин, глазами полезных, продолжающих дежурить за своими пультами, увидел сообщение радаров о неопознанном корабле, обнаруженном ими на орбите планеты. Чужой корабль, вынырнувший из-за терминатора газового гиганта, представлял собой нечто среднее между старой скрипучей ржавой телегой и баржей древнего рудовоза с буксиром, чадящим в пространство паразитными излучениями изношенных двигателей. Корабль также должен был обнаружить «Скорпиона», но никаких попыток изменить орбиту или постараться быстренько ретироваться обратно за горизонт планеты не предпринимал. «Даже не знаю, хорошо это или плохо», – подумал Хоаххин, бросая на произвол судьбы свой непредсказуемый корабль со всеми его таинственными сокровищами, стоившими жизни Вите, и задраил за собой люк десантного бота.