– Такого ответа, признаться, я еще не слышал. Но все это общие слова. Мы все уважаем тебя, но мне кажется, что за всем этим стоит не столько долг, сколько твоя личная война. Или я не прав?

Хоаххин улыбнулся.

– Любая война, если она не личная, рано или поздно становится просто профессией…

Заработали маршевые двигатели, и стартовые перегрузки вдавили людей в компенсаторы. Уголь успел еще расслышать, как тихо матерится в штурманском кресле Боцман. Видел, как его руки пытаются дотянуться до псевдоклавиатуры, но не могут этого сделать. Перегрузки продолжали расти, расти запредельно. Он даже не успел понять, почему всю рубку заволокло красным, не то кровь брызнула из его глаз, не то сработало аварийное оповещение об опасном для экипажа режиме разгона…

Ариэль пришел в себя от страха, ему казалось, что он тонет и вот-вот захлебнется соленой водой. Голова раскалывалась от острой боли в висках, словно он всю ночь безбожно пьянствовал. Оказалось, что его тело зажато ремнями и плотно утрамбовано в компенсатор. Но не это было причиной, не позволяющей ему пошевелить даже пальцем. Корабль все еще продолжал разгоняться. Даже в компенсаторе ему казалось, что его пупок вот-вот прилипнет к позвоночнику, а легкие начнут вылезать из него через отчаянно разинутый рот. Мгновения перегрузки сливались в единую вечность. Ариэль попробовал повернуть свои глазные яблоки в сторону пультов управления многочисленными системами «Скорпиона». «Медвежата», казалось, превратились в плоские мохнатые шкурки, которыми кто-то украсил кресла операторов. На возвышении капитанского помоста сидел Хоаххин, его лицо было странно заострено, как будто кто-то стянул его чешуйчатую кожу в сторону затылка. Ариэль еще раз попытался выдавить из своего тела хоть какой-то звук. Но звук этот утонул в его собственном горле, так и не вырвавшись на волю. И вдруг все кончилось. Из соседних компенсаторов раздавалось кряхтение и стоны. Арик попробовал сделать глубокий вдох, легкие отреагировали острой обжигающей болью. Он закашлялся, и только после этого у него получилось произнести короткую фразу:

– А как-то по-человечески нельзя было?

Со стороны капитанского пульта последовал незамедлительный ответ:

– Ты о чем? Об ответе на твой вопрос или о разгоне?

Ариэль помахал у себя перед носом левой рукой и принялся расстегивать пряжки на ремнях компенсатора. Он вывалился из ложемента, тут же приняв позу четырехлапого паучка. Из штурманского ложемента показалась голова Боцмана с выпученными глазами, который с кряхтением повторил его подвиг. Ариэль подумал: «Как хорошо, что сейчас перед ним нет зеркала», и решил отползти к поручню, закрепленному на стене рубки, чтобы попробовать с его помощью подняться на ноги.

– Что это, мать вашу, было?

Боцман с явным удовольствием приложил лоб к холодным металлическим плитам настила.

– Мы что, нашли в капитанской каюте спирт? И почему все самое интересное из того, что произошло вечером, утром уже совершенно невозможно вспомнить. Зато все самое противное после пьянки запоминаешь надолго? И куда нас на хрен опять понесло?

Хоаххин решил, что пора приводить «пехоту» в чувство, и начал с Боцмана.

– Лейтенант! Прекратить неуставной базар! Занять свое место за штурманским пультом! Быстро!

Неожиданный командирский рык подбросил Боцмана на ноги и мгновенно усадил на рабочее место. Уже высовываясь из-за низкой перегородки, он хрипло гаркнул в ответ:

– Есть на рабочее место!

Из своего ложемента вывалился Уголь. Он не стал выяснять у присутствующих обстоятельства, предшествующие текущему положению дел, а сразу деловито полез в индивидуальную аптечку своего скафандра. Хоаххин же решил, что пора разъяснить парням, что к чему.

– Корабль, как только полезные, по моей команде, начали тестировать предпусковой режим маршевых двигателей, самостоятельно приступил к разгону и прыжку в подпространство.

Боцман, пытаясь зафиксировать на экране своего пульта параметры разгонной траектории корабля, вытер маленькие холодные капельки пота со лба и обратился к Хоаххину.

– Командир. Это невозможно. Это значит, что…

– Это значит, что мы попали в чью-то ловушку. Это значит, что мы летим не домой, на Светлую, а в неизвестном для нас направлении. Это значит, что мы не управляем этим кораблем. Это значит, что если мы не сможем перехватить инициативу, то скоро окажемся там, где нас снова будет ждать засада. Все шлюзы между отсеками блокированы. Полезные не в состоянии вновь вернуть управление. Единственный вариант прервать полет – это либо разрушить весь корабль, либо как минимум обеспечить торможение и выход из подпространства.

Боцман отчаянно пытался вводить в систему управления прямые аварийные коды, БИУС эти коды отвергал.

– Павел. Аварийные коды я уже пробовал. Это не поможет. Есть вариант прервать теплообмен в охлаждающем контуре маршевых двигателей. Однажды подобная неисправность уже выбрасывала меня из подпространства, надеюсь, получится и на этот раз.

Боцман прекратил суетиться и вновь высунулся из-за перегородки поста.

– Перегрев может привести к взрыву двигателей еще до того, как они будут аварийно отключены. А что будет, если тот, кто решил половить рыбку в мутной воде, блокировал и аварийные протоколы управления кораблем?

– Аварийные протоколы, как правило, дублируются еще и на чисто механическом уровне. Смотри схему теплообмена.

Полезные тут же вывели в центр рубки объемное изображение схемы технологических коммуникаций второго и третьего уровня корабля. Схема, повторяя движение руки Хоаххина, медленно разворачивалась перед ним в трех плоскостях. Голубые контурные линии выделили охладитель в месте сопряжения первого и второго контуров.

– Вот здесь. Если разрушить этот узел, первый контур не пострадает, но теплообмен практически полностью прекратится. Соответственно два вопроса. Первый: как это сделать? И второй: как туда пролезть при блокированных шлюзах?

Уголь, тихо сидящий в сторонке, протянул руку к своему плазмобою.

– Выстрел из плазмобоя, при активированной силовой решетке корабля, приведет к ее смещению. Смещение будет локальным. То есть только в том отсеке, где произойдет взрыв. Этого будет достаточно. Я прав?

Все, прекрасно понимая, что предлагает Уголь, а также понимая, чем это все грозит тому, кто нажмет на курок плазмобоя, молча посмотрели на говорившего.

– Ну хорошо. А как туда добраться?

Ариэль попробовал развернуть схему нужной стороной к себе. Боцман не позволил ему это сделать и выделил на схеме вентиляционную магистраль, которая начиналась как раз за узкой вентиляционной решеткой в капитанской рубке.

– Добраться туда сможет тот, кто сможет пролезть вот в эту дыру. Но после взрыва он сгорит заживо. Есть желающие?

Хоаххин встал с капитанского кресла и начал снимать с себя доспехи бронескафа.