— Рон, твой пес, все время находился дома?

— Да.

— Когда его отравили?

— Вчера утром. Но ты же был со мной.

— Нет-нет. Я хочу знать, когда ты впервые понял, что собакаотравлена.

— Наверное, около двенадцати. Я уходил, а когда вернулся,мне показалось, что пес болен. Он вильнул хвостом, показывая, что рад менявидеть, потом улегся на пол, его уши опали, а глаза приобрели странноевыражение. Я не знаю, как это объяснить, потому что надо знать собаку, чтобыпонять, как меняется это выражение. Ты знаешь, оно меняется совсем как у людей.

— Где ты застал собаку, когда вернулся?

— В кабинете, дверь из него выходит на задний двор, исобака, если хочет, может войти или выйти.

— Но в любом случае она охраняет кабинет?

— Конечно. Того, кто попытается туда проникнуть, Ронразорвет на куски.

— Спасибо, — сказал Селби. — Я просто хотел еще раз всепроверить. Думаю, попытка отравить собаку приобретает огромное значение.

— Я всегда так считал, — заявил Перкинс. — Если бы я узнал,кто это сделал, тебе пришлось бы заняться еще одним убийством.

— Как пес чувствует себя?

— Думаю, он вытянет. Доктор Перри провел с ним целую ночь.Все висело на волоске, но сейчас кризис миновал, и все будет в порядке.

Селби повесил трубку. В кабинет вплыла Аморетт Стэндиш и,обращаясь к Сильвии, сказала:

— Звонит ваш редактор. Требует, чтобы вы передали материал,хотя бы в общих чертах. Говорит, что пока у него нет ничегошеньки, кроме вашихслов, а объективные данные, имеющиеся в его распоряжении, рисуют совсем другуюкартину.

Сильвия оторвалась от просмотра пленки, улыбнулась испросила:

— Неужели он так и сказал «ничегошеньки», Аморетт?

— Конечно нет, — заулыбалась в ответ секретарша, — он несказал «ничегошеньки». Он вопил сильнее, чем насквозь промокшая курица, и наборслов был тот еще.

— Передайте, что мне некогда беседовать с ним по телефону, яотрабатываю детали статьи и увязываю фактический материал. Статья получается, ион может полностью рассчитывать на нее. Припугните его легонько. Скажите, чтоодна газета в Лос-Анджелесе предложила мне тысячу долларов и держит наготоветелефонную линию. Спросите, не хочет ли он, чтобы провинциальное событие попалов крупную газету?

Аморетт вздохнула:

— Ладно, я заткну уши ватой и передам то, что вы хотите.

— Все не так страшно, — засмеялась Сильвия. — Если вынемного продержитесь, то секунд через десять провода расплавятся, случитсякороткое замыкание, и остального вы уже не услышите. — Повернувшись к Селби,она произнесла: — Дуг, снимки были сделаны в среду около полудня.

— Почему ты так решила? — В его голосе чувствовалосьволнение.

— По теням можно установить время. Их длина показывает, чтофотографировали примерно в полдень. Дальше. Каждую среду в отеле «Мэдисон»собираются члены «Ротари клуба». В эти дни не хватает места для парковки настоянке около отеля, и члены клуба вынуждены оставлять машины на боковой улице,занимая ее полностью. В другие дни в дневное время там обычно не бываетавтомобилей. Посмотри на фото. Вот это главная улица. На следующем снимке виднабоковая. По всей ее длине нет ни одного свободного места. Готова поспорить начто угодно, фотографии были сделаны в среду, во время встречи членов клуба.

— Замечательное наблюдение, Сильвия. Надо принимать тебя вштат прокуратуры.

— Тебе придется это сделать, если мой редактор не получитвскоре необходимых фактов. Еще немного его удастся поморочить, после чего мнеконец. Я останусь без работы.

— Нет, ты не сможешь попасть ко мне в штат, потому что ятоже окажусь на улице.

Селби взял фотоаппарат в руки, внимательно изучил его ивложил в потертый кожаный футляр.

— Почему камера имеет такое большое значение? — спросилаСильвия. — И как получилось, что снимки были сделаны спустя столько временипосле смерти?

— В этом и есть ключ к разгадке. Здесь мы имеем дело с такимфактом, который противоречит всем остальным. Иными словами, это тот самыйэлемент сложной конфигурации в мозаичной головоломке. Внешне он ни на что непохож, но является ключом к решению проблемы, если его правильно расположить.

Он поднял телефонную трубку и позвонил доктору Перри. Когдатот ответил, Селби сказал:

— Доктор, говорит Дуг Селби, окружной прокурор. Я не могувам всего сказать по телефону, но отравление собаки приобретает огромноезначение для решения моей проблемы. Как чувствует себя пес?

— Думаю, что смогу его вытащить, — ответил доктор Перри. — Явыхаживал Рона большую часть ночи. Если бы его доставили в лечебницу позже, мнебы ничего не удалось сделать. Какие-то десять минут могли сыграть роковую роль.

— Вам известно, какой тип яда был использован?

— Мне кажется, яд был составлен специалистом. Иными словами,человек, который совершил это, — медик, химик или провизор; он должен знать всео лекарствах и кое-что, видимо, о животных.

— Не могли бы вы побыстрее подъехать ко мне? Всего нанесколько минут, — сказал Селби. — Мне надо получить подробную и весьмаспецифическую информацию. Думаю, в ближайшие два часа я смогу завершить этодело.

— Вы узнаете, кто отравил собаку?

— Думаю, мне удастся продвинуться дальше, — ответил емуСелби, — и выяснить, кто убил Ларраби. Но прошу вас хранить это в тайне. Я вамэто сказал потому, что хочу, чтобы вы поняли, насколько мне нужна ваша помощь.

— Я немедленно бросаю все и мчусь к вам, — пообещал Перри.

— Огромное спасибо.

Селби повесил трубку и вновь принялся изучать негативы.Потом позвонил управляющему местным отделением телефонной компании и попросил:

— Мне надо узнать как можно больше о телефонном разговоремежду Мэдисон-Сити и пунктом, называемым Ривербенд, здесь, в Калифорнии.Разговор состоялся неделю, может быть, десять дней назад. Пожалуйста, поднимитевсю документацию и известите меня обо всем, что сумеете выяснить.

Получив заверения в том, что ему непременно помогут, Селбиповернулся к Сильвии Мартин и встретил ее вопросительный взгляд.

— Дуг, — взмолилась она, — скажи честно, ты блефуешь или утебя есть хорошая версия?

— У меня есть версия, — ответил прокурор.

— Выкладывая ее, ради всего святого. Мы же в одной лодке.Когда развернутся основные события, я должна быть достаточно подготовлена,чтобы быстро и связно изложить материал.