Пока Михаил говорил, Антон, не мудрствуя, забросил ручки сумки на толстенную ветку, проверил, надежно ли повисло тяжелое оружие, и спрыгнул на начавшую покрываться падающей листвой землю.

— Теперь, паря, ноги в руки! Можешь не сомневаться, нас уже обложили, — набирая ход и петляя между деревьев, Михаил устремился направо, на восток. — Наше спасение — забраться как можно глубже в лес. Они по лесу без своих вездеходов не ходят. Так, в лучшем случае заберутся на пару километров — и назад. Боятся!

Стараясь не отставать от быстро шагающего Михаила, Антон приподнял забрало начавшей мешать маски, чтобы спросить:

— Так почему мы бежим? Дроны-то мы сбили. Как они нас найдут без них?

— Дроны — это хорошо! Но почему ты решил, что у них нет других дронов? А сенсоры? Они наверняка разбросали над лесом пару тысяч сейсмических датчиков. Да и секреты у всех узостей тоже расставили — мосты, просеки, поляны, дороги, развалины. Сколько у них людей, мы не знаем, потому — береженого Бог бережет!

Несмотря на неожиданность ситуации, Антон не чувствовал особенного волнения. Конечно, возвращаться в город значило бы потерять все, ради чего столько преодолел. Но и большой угрозы он не чувствовал — вокруг молчал сумрачный лес, дронов не было слышно или видно, впереди уверенно вел по, очевидно, знакомому маршруту не последний человек среди диких, по спине стучал тяжелый карабин. Маска не костюм. Фильтры он менял раз в неделю, а тонкий синтетический материал, который выполнял роль грубого очистителя, вообще мыл собственноручно. На худой конец он может и без маски какое-то время обходиться, хотя для него это и было чревато. Чего не скажешь о городских.

Кроме того, как выяснилось, существовала скрытая система договоренностей между городами и остатками не подчинившегося санитарным правилам населения. Она давала надежду уладить эту ситуацию в будущем, ведь, насколько он понял, городу он особенно и не нужен, а Михаила дикие вряд ли отдадут. Вообще размеренная, хотя и быстрая ходьба по притихшему лесу успокаивала, дарила ощущение безопасности — и, как выяснилось, напрасно.

Неширокая просека, несмотря на прошедшие годы, почему-то не зарастала, хотя и покрылась густым подлеском. Вероятно, то, что вылезало из почвы быстрее всего, не могло противостоять могучему смешанному лесу вокруг, хотя и захватывало освободившееся жизненное пространство первым. Они быстрым шагом пересекли ее, раздвигая руками мелкие березки, густо заполнившие границу между лесными секторами. Антон на мгновение замешкался, наклонился, чтобы протиснуться под растущей почему-то наискосок тонкой осиной, и тут темный ствол деревца оглушительно щелкнул и взорвался мелкой сбитой листвой. Удивленный парень остановился, уставившись на невероятное явление, когда резко развернувшийся напарник врезался в него, сбивая с ног с каким-то полузадушенным вскриком: «Ложись!»

Антон упал неудобно — его ноги задрались выше головы, и на нем к тому же барахтался Михаил, что-то шипя. Железо карабина больно ударило по спине. Парень не успел удивиться или что-то спросить, когда резкий щелчок, словно удар хлыста, осыпал его очередной порцией мусора и листвы. Кто-то лупил невидимой плетью по веткам молодого густого подлеска, сбивая листья и срубая тонкие прутики. Щелчки ударов были резкие и казались оглушительными в лесной тишине. Антон с растущим удивлением рассматривал вакханалию над своей головой, когда до него неожиданно дошел еще один звук — следом за каждым ударом где-то в глубине леса гудели заблудившимся эхом отзвуки выстрелов. По ним стреляли! По ним!

Антон, конечно, нарушал правила время от времени. Что уж говорить о его побеге из города? Но никогда, в самом кошмарном сне он не думал, что его могут за это убить! А его только что пытались именно убить! За что?! Только за то, что ему захотелось жить не по санитарным правилам? За то, что ему понравилось прикасаться к живому человеку, чувствовать натуральные запахи, есть древнюю, выросшую в земле пищу? Пищу, которая еще недавно бегала, клевала зернышки и ела травку? За то, что он мечтал еще раз ощутить странную спокойную радость от обыкновенной рыбалки?

Поток мыслей пронесся шквалом по его сознанию, пока он сам, как какой-то крокодил, рванул следом за напарником, опираясь на растопыренные руки и ноги, вдоль едва просматривавшейся канавы, а затем прочь с предательской просеки — в лес. Он никогда бы не подумал, что сможет передвигаться подобным образом с такой скоростью и на такую дистанцию. Они влетели вглубь леса как пара истребителей на предельно низкой высоте. Может ли летать крокодил? Да еще как! Хоть и не далеко.

Михаил, оглянувшись, кивнул Антону и, привстав, побежал вперед, низко склонившись. С коротким злым росчерком что-то вжикнуло рядом, и Антон догадался — пуля. Захотелось тут же упасть ничком, но Михаил не останавливался, торопясь оставить как можно больше древесных стволов между ними и стрелявшими.

Когда они наконец выпрямились, Антон еле дышал. У него не было времени даже на то, чтобы сдвинуть маску, и теперь она запотела так, что он почти ничего не видел за мутным молоком очков. Сдвинув ее на лоб, он с облегчением хватал густой воздух ртом, торопясь надышаться вдоволь.

Михаил некоторое время постоял, упершись руками в колени, выпрямился и, не говоря ни слова, развернувшись, зашагал прочь. Антону ничего не оставалось, как последовать за ним.

— Дядь Миш?

— Потом, — махнул рукой напарник и перебросил свой короткий автомат на одно плечо.

Антон подумал, и, стащив карабин через голову, последовал его примеру. Оружие зацепило торчащую маску, сбило ее, парень наклонился, чтобы подобрать жизненно необходимое устройство, и, пожалуй, впервые, почувствовал досаду. Досаду на неуклюжее приспособление, которое мешало ему жить и чувствовать себя полноценным человеком. Какое-то время он нес ее в руке — она мешала. Попытался вновь водрузить ее на голову — она показалась душной и какой-то вонючей. Хотелось ее выкинуть, но что-то еще удерживало беглого электрика, уже познавшего болезнь.

Лес плавно понижался. Было ясно, что впереди их ждет овраг или ручей. Михаил шел все медленней и медленней, к чему-то прислушиваясь и постоянно озираясь. Честно говоря, Антон его не понимал — по его мнению, помочь обнаружить засаду или секрет могла бы только собака, которой у них не было, небрежность противника или слепой случай. Ему хотелось идти, бежать как можно быстрее, чтобы между ними и теми, кто стрелял, было как можно большее расстояние. Тем не менее он тоже стал внимательно вглядываться в деревья и кусты вокруг и прислушиваться в шумы живого леса.

Лучше бы он этого не делал — через пять минут ему стало казаться, что лес полон врагов, которые подкрадываются к ним со всех сторон в надежде сделать один, последний, выстрел. Как ни странно, но он и обнаружил преследователей. Далекий треск веток повторился, потом еще раз, и Антон замер. Его напарник, почуяв остановку, оглянулся, тоже остановился, даже открыл рот, кажется, собираясь о чем-то спросить, когда вдали вновь треснул сучок, а за ним второй — кто-то, не особо осторожничая, ломился через лес. Михаил прижал палец к губам, и, дождавшись кивка, мол, ясно, показал рукой в сторону неглубокой ложбины, тянущейся в направлении, по которому они шли. Осторожно, следя за ногами, они спустились в нее, и Михаил, устроившись под корнями большого дерева, дал знак Антону — располагайся.