известными марками, вечный изобретатель, трудоголик, никогда не сидящий на месте. Альберто в этом не признается, но все это знают: тот, кого его отец называл «мой король», стал королем парфюмеров в своем поколении и выдающейся личностью. С простотой и искренностью ребенка Альберто находит красоту в каждой вещи и каждом мгновении, но при этом никогда не теряет чувства юмора. Он любит или ненавидит и говорит об этом вслух. У него светло-голубые глаза, напряженный взгляд, и он обладает естественной элегантностью «дона» из Севильи, его родного города. Он проводит свою жизнь в Швейцарии, где со страстью ухаживает за садом, шедевром белых цветов. Альберто видит в своих творениях нечто текучее и неосязаемое. Его ароматы соблазняют и долго держатся. Must от Cartier, Pleasures от Estée Lauder, Flower от Kenzo, Aqua di Gio от Armani, Bloom от Gucci, все они стали великой классикой. Десятки других ароматов несут на себе отпечаток силы и воздушности, он играет с прекрасным натуральным сырьем убежденно и тонко. Встреча Альберто и уда была необходима, и мне повезло этому поспособствовать. Два короля, искавших друг друга, наконец-то встретились.

Эта история произошла в 2015 году, после моей первой поездки в Бангладеш. Вернувшись оттуда, я представил образцы масла нашим мастерам-парфюмерам. За несколько месяцев до этого Альберто нас всех рассмешил, заявив:

– Уд, уд, это как единорог… все о нем говорят. Но никто никогда не видел!

Так он с юмором описал непрозрачность торговли удом. Бесчисленное количество ароматов получали это название, но происхождение сырья было неизвестно, и появлялись они в результате смешивания синтетических молекул. Это был лабиринт, в котором терялись многие парфюмеры. Под названием «уд» продавали масла, цена которых варьировалась от 300 до 30 000 долларов за килограмм, уже никто не понимал, о чем идет речь. Я об этой проблеме знал и был убежден, что уд Муслаха и Дамьена произведет впечатление на Альберто. Когда он поднес к носу блоттер с маслом лучшего качества, который я ему привез из Силхета, то ничего не сказал, покачал головой и бросился к своему iPad. Это говорило о том, что он покорен и уже знает, где и как хочет использовать это масло.

Спустя год мы встретились в связи с выходом Man Wood Essence Bvlgari, великолепного мужского аромата, который Альберто построил вокруг идеи воображаемого дерева: корни ветивера, сандаловое дерево, листья кипариса, объединенные живицей, роль которой играл бальзам копаиба. Мы говорили о богатстве нот в аромате, и я спросил Альберто, как дела с удом.

– Послушай, я сейчас добавляю твое масло в целую коллекцию, она усиливает другие натуральные компоненты. Результат мне очень нравится.

Спустя год Альберто, парфюмер, уже отмеченный всеми наградами в своей профессии, станет еще и королем уда.

Во время моего второго приезда в Силхет Муслах и Дамьен показали мне одно из своих владений – Адомпур, лес, появившийся в результате десятилетий выращивания Aquilaria. Рисовые поля Силхета перемежаются обширными холмами, заросшими лесами, которые местные жители называют джунглями. В самых больших лесных массивах еще обитают тигры и королевские кобры, чьи вырытые на склонах гнезда можно иногда увидеть. В этих загадочных джунглях живут разные народности – результат многочисленных миграций на этом перекрестке рас. Есть буддистские деревни, есть христианские, все живут в гармонии с большинством, исповедующим суфизм, при этом все остаются истово преданными своим традициям. В этих молчаливых лесах не было слышно наших шагов по плотному ковру листьев, когда мы шли между деревьями всех возрастов. Aquilaria легко узнать по гладкому стволу со светлой корой, который лишайники и грибы украшают желтыми, зелеными, оранжево-коричневыми узорами. Когда-то эти деревья посадили рядами, им от 10 до 80 лет, но со временем они перемешались и получился лес. Порой у группы деревьев был странный вид – ряды металлических точек. Это были гвозди. С XVIII века жители Силхета вбивали гвозди в деревья, чтобы ускорить образование уда внутри ствола. Между 15 и 25 годами жизни дерева в ствол на расстоянии десяти сантиметров друг от друга вбивают гвозди, покрывая его практически целиком. Сначала гвозди украшают дерево, блестя на солнце, потом ржавеют, потом древесина полностью их поглощает. Каждая рана, нанесенная гвоздем, станет возможной точкой формирования узелка, богатого смолой уда.

После часа ходьбы мы оказались у дерева, отдельно стоящего на склоне холма. У него был внушительных размеров ствол и массивная крона.

– Смотри, – обратился ко мне Муслах, – мы тебя не обманывали, оно существует. Вот оно, дерево Aquilaria, которому 250 лет. Так считают в соседней деревне.

Мы подошли ближе, и я восхитился уникальностью момента. Мой взгляд заскользил по стволу вверх, к тому месту, откуда начинали расходиться огромные ветви, создающие внушительную крону. Сложная и спокойная архитектура, несущая на себе тысячи листьев. Если смотреть чуть дольше, то старые деревья разговаривают с нами. Они знают истории, которые произошли еще до нашего рождения. Они расскажут и о том, что станет с миром, когда мы уйдем. Такие деревья кажутся бессмертными, некоторые, должно быть, такие и есть. У этого дерева нет аналога во всей Юго-Восточной Азии. В этом возрасте деревья становятся настолько ценными, что, где бы их ни находили, их сразу же срубали. Чем старше дерево, тем больше вероятность обнаружить в нем невероятные вещи.

Речь идет об исключительных кусках дерева уд, которые из-за размера, красоты формы и плотности могут стоить на китайском рынке несколько миллионов долларов.

На протяжении веков Aquilaria по всей Азии были объектом настоящей охоты для сборщиков, которые ревниво хранили свои секреты. Деревья стали редкими и, следовательно, оказались под угрозой, поэтому их внесли в список охраняемых видов, как и розовое дерево. Растущее увлечение этим деревом привело к тому, что в течение пятнадцати лет массово проводят посадку плантаций от Индии до Вьетнама. Миллионы молодых деревьев, на которых опробуют различные методики воздействия, такие как инъекции химических веществ, чтобы деревья давали ценную смолу начиная с десятилетнего возраста. У Муслаха и Дамьена ничего подобного нет. Сотни взрослых деревьев, которые они сохранили, – это нечто исключительное.

– Это дерево никогда не срубят. Если же мы решим его срубить, то предупредим тебя и ты приедешь, чтобы сделать это вместе с нами, – со смехом сказал мне Муслах.

Как вышло, что эта Aquilaria все еще жива, что до нее не добрались браконьеры? Если верить Муслаху, лес охраняют жители деревни.

– Мы их не видим, но они смотрят на нас и следят за нами. В их традиции уважение к деревьям настолько сильное, что браконьера обнаружат до того, как