бить дэфы. Архи защищать. Твоя слуга пустить моса табун. Архи защищать табун.

— Я понимаю, сосед, вы расстроены, что погиб один из ваших зверей, — вступил в разговор Дэкин. — Поскольку в этом виноваты мои архи, я компенсирую его стоимость в двойном размере. Мы обратимся к оценщику в городе, который ведает боями моса. У него же есть родословная вашего питомца? Я уплачу нужную сумму. Думаю, на этом вопрос будет закрыт. Хотя зверя, конечно, жаль.

— Как я и говорил, всё это большое недоразумение, — сказал Атарин, не дав Шукару вставить и слова. — Поскольку вопрос с возмещением убытка решён… Разойдись! Все по домам!

Пока они разговаривали, вокруг собралась небольшая толпа зевак, среди которых было несколько стражников. Приказ начальника они восприняли как положено и стали сноровисто разгонять толпу, не забывая одновременно и подталкивать, и расшаркиваться перед высокопоставленными особами. Хотел того Шукар или нет, но его под светлы руки проводили к его повозке. Когда вокруг не осталось лишнего народу, Атарин отпустил стражу и дал волю хохоту.

— «Почему она не пошла с моими людьми?» — «Твоя слуга мы не звать», — спародировал он Иру, утирая слезу. — Давно я так не веселился. Дэкин, ты видел эту рожу? Это что-то!

— Да уж. Но мы прошлись по ножу. Хорошо, что вокруг было столько свидетелей. Завтра город наполнится слухами, неизвестно как их извратят к приезду его величества.

— Это предоставь мне, я умею укорачивать языки. Поехали-ка к тебе. Обсудим.

— Обсудим.

По прибытии домой Ира сразу пошла в свою комнату и упала звёздочкой на кровать. В мыслях гуляло злорадство, которого она никогда за собой не замечала. Ей просто необходима была минутка тишины, чтобы осознать перемены в себе. Признаться честно, она не ожидала от себя и половины поступков, которые совершила, и слов, которые сказала. Слишком уж всё это близко к сердцу. Никак не вяжется с её целями.

Живя на Болоте, она воплощала всем своим поведением только одну — выжить. Эмоции, поступки, настроение, даже самые искренние — всё ради того, чтобы дожить до завтра. В них не было какой-то хитрости или двойного дна — просто хотелось жить. И как личности тоже. Выжить и остаться собой. Получилось не до конца. Смешение её мира и мира дайна-ви напоминало ей картинку из задачника, где пересеклись два круга. Независимые, непохожие миры, соединившиеся так, что не разъединить. Опыт, полученный у Топи, уже из себя не выдернешь, но, если признаваться самой себе честно, многое из того, что там произошло хорошего или плохого, — это воля случая. Не случись оползней и обвала, сидела бы она сейчас в бараке с остальными рабами. Она барахталась как неопытный щенок, брошенный в озеро. Училась, смотрела и слушала, не всегда поступая разумно и правильно. Пока ей не протянули руку. Не будь её, этой руки, о свободе можно было бы только мечтать.

А вот её путешествие к людям даже в самых ранних мыслях уже пахло потребительскими планами: вытянуть из аборигенов информацию и знания и не задерживаясь пойти дальше. И было бы всё просто, если бы не человеческий фактор. Люди — это отношения. В её лексиконе были слова «долг», «честь», «борьба», но в мегаполисе их можно было найти только в одном месте — в библиотеке. Жизнь под крышей Равилов заставила её сделать вывод, что здесь зачастую слово с делом не расходится. За долгом стоял упорный труд, за честью — правда, за борьбой — твёрдые убеждения. К людям, которые так жили, было трудно не потянуться душевно, и ей фантастически повезло попасть именно к таким. Она сама не заметила, как стала относиться к новым знакомым больше чем просто к знакомым. Судьба руки Лоппи, чужой, в общем-то, девочки, стала и её проблемой тоже. Потому что эти люди уже не были посторонними. Просто так бросить на произвол и пойти дальше, отделавшись словесной благодарностью, — даже мысли допускать не хотелось. Риск быть втянутой в разборки, которые её, проходившую мимо, просто не касались, казался оправданным. Грех ради таких людей не постараться, тем более что они столько для неё сделали: напоили, накормили, обогрели, обучили. Неприятная сторона медали только одна — расставаться будет грустно. Очень. Если уж на звенящее цепями Болото нашлось ностальгии, то здесь…

Её размышления прервало появление служанки с сообщением, что её хочет видеть Дэкин. Она не стала заставлять себя ждать. В комнате, помимо хозяина, были Атарин и Румун.

— Ирина, — сказал Дэкин, едва она сунула нос в дверь, — когда мы можем увидеть того человека, о котором ты рассказывала?

— Вы конец говорить про Лоппи?

— Да, уже закончили.

— Мы мочь пойти сейчас, вечер, день. Вы хотеть?

— Сейчас. Мы хотим пойти втроём, это же возможно?

— Да. Румун класть арбалет. Румун оставить — можно идти.

— О Сёстры! — вздохнул Атарин. — Ирина, мы не собираемся обижать вашего друга! Естественно, мы не будем брать с собой оружия.

— Хорошо.

Они довольно быстро доехали до пастбищ, поздоровались с подпасками, и, к великому удивлению последних, хозяин отправил их в город с кучей мелких поручений. Когда они ушли, Ира велела всем ждать и пошла к деревьям. Она уже собиралась прокричать сигнал, когда над головой прозвучало ехидное:

— Пощади мои уши!

— Много ты ждать?

— Да с тех пор, как увидел тебя, Смагу и хозяйскую повозку. У… дочери Хараны всё хорошо?

— Да. Атарин помочь.

— Я ж говорил, хороший мужик! А эти за мной?

— Румун, Атарин и Дэкин оружие дома. Ты не бояться. Дэкин хотеть говорить, — она хихикнула. — Он быть глаза как… Во большие! Много-много вопросы говорить. Ждать не мочь, быстро ехать.

— Да уж, надо думать, — сказал Птичка нахмурившись. — Но это не отменяет того, что я таскал у него архи из табуна. Надеюсь, они не захотят обвинить меня в воровстве. Ладно. К Маяре в Чертог один раз входят. Пошли. Или… иди вперёд. Я догоню.

Ира помялась, но всё же пошла. Когда она вернулась одна, то увидела разочарованные взгляды. Подняла руку:

— Ждать.

Минуты были долгими, Ира даже успела подумать, что Птичка передумал и дал дёру. У неё отлегло от сердца, когда он, как обычно, плавно слез с дерева на перекладину загона Смаги, усаживаясь в любимой позе, склонив голову набок.

— Ба! Старый знакомый, — проворчал Румун, — только принаряженный малясь. Сколько мы его гоняли, а он всё равно тут.

— Я рад, что вам не хватило расторопности, а ему достало упрямства, — сказал Дэкин.

Румун отвернулся, пожёвывая губу, но хозяин похлопал его по плечу, показывая, что это была подначка без