Ещё командующий сразу после сигнала на привал подозвал дежурную тройку связных и отправил их в наш базовый лагерь. Когда топот копыт немного затих, генерал повернулся к Васте и с улыбкой сказал:

— Эти ребята везут приказ никого в лагерь не впускать, пока ты не осмотришь их на предмет чумы. Так что к нашему приходу послезавтра тебя будет ждать много работы.

Ва перспектива осматривать несколько тысяч человек вместо того, чтобы рухнуть с лошади в постель, не понравилось.

Кормили в сотне генерала намного лучше, чем в нашей.

Ночью я спросил у Ва, что там вражина нёс про то, что господа жриц долго не живут.

— Это правда, пока не было замечено ни одного случая, чтобы кто-то продержался больше семи лет. Но это было у кочевников. Господ жриц убивали кочевники, за то, что они запрещали жрицам тратить силы на тех, кого уже было не вылечить, или за то, что неправильно с их точки зрения лечили. Просто при грабежах убивали. Некоторые сами по себе умирали, от несчастных случаев. В дороге рисков много. Злые языки говорят, что это потому, что Васта не любит мужчин и ревнует их к жрицам. Это неправда, Васта любит всех. Думаю, тебе это не грозит. Ты не кочевник, ты под защитой своего государства.

В эту ночь я почувствовал, что дыхание спящей двести пятой подстроилось под моё, в животе появилось такое ощущение, будто из меня вытягивают жизненную силу. Неприятное ощущение. Надо будет спросить у кого-нибудь об этом.

На следующий день мы ехали в пятом ряду от командующего, а он весь день советовался с разными людьми, которых подзывал из всех десяти сотен. Зачем ему понадобились мы, было совершенно непонятно.

После дикой скачки увидеть укрепления основного лагеря на третий день было приятно. Но вместо того, чтобы пройти в лагерь, мне для начала пришлось стоять вместе с Ва и ждать, пока она осмотрит весь наш отряд, а потом ещё пять ударных отрядов. Заняло добрый час. Ва углядела десять больных, но не красной бубонной чумой, а другими опасными заболеваниями.

Что забавно, вторым отрядом был отряд моего отца. Папочка вместо приветствия погрозил мне кулаком.

После прохода в лагерь я отправился искать своё оружие у мужика из обоза, которому оставил его перед переговорами.

Мужика я нашёл быстро, он уже был немного пьян. Нахальная морда принялась утверждать, что лук и копьё забрал граф, а меч потерялся. Пошел к графу, жаловаться. Граф ага Грануин, услышав мою жалобу, молча взглянул на своего старшего сына. Тот кивнул, выдал мне оставшееся снаряжение и потащил обратно к вознице. Увидев мужика, молодой ага Грануин достал свой меч и стал без лишних слов лупить возницу плоской стороной меча.

После некоторой порции воплей, божбы и жалоб на жизнь возница всё-таки признался, что продал меч маркитантке.

— Стыдно перед другими людьми нашему дому из-за тебя, — рыкнул молодой ага Грануин.

Отправились к маркитантке. Молодая разбитная особа, увидев нас, с порога зачастила:

— А вы небось за мечом, красавчики? Я сразу поняла, что этому пьянице верить нельзя. Дала ему как аванс бутылку, сказала за остальным завтра приходить. Заплатите несчастной девушке за бутыль, молодой господин? А меч мы по гербу опознали, отправили ага Долигану в укрепления кочевников. Я правильно сделала, молодые господа?

Я застонал. Потерять меч — это верная порка. Отец даже объяснений слушать не будет. Оружие потеряно — получи за бесчестье.

— Ты всё верно сделала, я заплачу тебе за бутыль, — нехотя сказал мой спаситель и протянул маркитантке несколько монет.

Пришлось мне тащиться домой без меча. По пути наткнулся на Ва, которая уже успела собрать своих гадюк и тащила их на вскрытие тел убитых в ходе рейдов кочевников. Оказалось, что разведывательные отряды притащили ей несколько тел, и они уже несколько подпортились, поэтому вскрывать надо было немедленно. Ва пыталась увлечь за собой и меня, но мне надо было позаботиться о коне и просто разобрать вещи после похода.

Как это ни удивительно, дома меня не выпороли. Отец был в прекрасном настроении, так как их отряд очень удачно разгромил огромный обоз кочевников и взял неплохую добычу в виде скота, оружия и разных железных изделий. Настроение моей семье повышало и то, что они наконец-то добрались до запасов пива.

Мой меч посыльный маркитантки передал нашим слугам, и Серен успел сунуть мне его перед тем, как я попался на глаза отцу. Папочка мимоходом поинтересовался, куда это нас носило с командующим. Оказалось, что в прошлый раз он пропустил мимо ушей весть о переговорах. Он считал, что командующий просто выезжал на разведку, жрицу брал в качестве лекаря от его старческих болезней, а меня брал только ради жрицы.

История о том, как мы вели переговоры с главой кочевников втроём с командующим и жрицей, изрядно повеселила мою семью. Меня обозвали «высоко залетевший птицей» и другими странными словами. Но информацию про чуму и про возможное продление военных действий на зиму намотали на ус очень внимательно.

После общего рассказа папочка посадил меня рядом и подробно выспросил обо всём, что спрашивал главнокомандующий. После этого он некоторое время сидел и хмыкал, что-то интенсивно обдумывая. Потом рыкнул и сказал, что надо готовить катапульту и баллисту к показу, раз уж похвастались. Я не смог удержаться от вопроса:

— Пап, а почему командующий задавал мне вопросы о стратегии? Что я могу знать больше него?

— Да ничего. Просто старый лис хочет, чтобы молодёжь заранее высказала все глупости, а заодно озвучила все неожиданные идеи, которые он мог бы потом приписать себе.

* * *

Машины в полной исправности стояли на заднем дворе, среди других повозок нашего обоза, и готовить их не было никакой необходимости. Мы с братьями только освободили проход и вытащили их в первый ряд.

Между делом папочка вспомнил, что по пути они встретили отбившееся племя кочевников, которое ненавидело самозваного лидера и хотело перейти на нашу сторону. Это племя должно было придти завтра. Граф ага Аркнейн передавал нам с жрицей просьбу встретить это племя, осмотреть и понюхать, чем они дышат.

Я спросил, предупреждали ли главнокомандующего и дозоры. Папочка задумался и сказал, что, наверное, нет, так как граф ага Аркнейн был занят.

От такой новости у меня чуть не сорвало крышу, и я помчался к Артаксалу, вождю «наших» кочевников, того племени, которое пришло первым и построило этот город. Вождь по названию племени ничего сказать не смог, припомнил только, что когда-то слышал такое название.