Синдром известности способен разрушить брак, испортитькарьеру, уничтожить все христианские добродетели, ослепить и мудрецов, иневежд. Великий ученый, получив престижную премию, забрасывает своиисследования, способные улучшить род людской, и принимается выступать слекциями и докладами, повышающими доход и самооценку. Индеец из амазонскойсельвы, усыновленный великим певцом, внезапно считает должным осознать, что егобедственным положением воспользовались. Ревнитель справедливости, не покладаярук защищавший права обездоленных, решает занять высокий пост, выигрываетвыборы — и после этого считает себя свободным от всяких обязательств: до такойстепени, что однажды его накрывают в мотеле, где он на деньгиналогоплательщиков развлекается с мальчиком по вызову.

Синдром известности. Это когда люди забывают, кто они такие,и начинают верить тому, что о них говорят. Суперкласс — вожделенная мечта всех,место, где нет ни теней, ни тьмы, а в ответ на любую просьбу неизменно звучит«да».

Игорь обладает могуществом. Всю жизнь он боролся за своенынешнее положение. И чтобы достичь его, ему приходилось участвовать втомительно-скучных ужинах, слушать нескончаемые речи, встречаться с теми, когопрезирал, улыбаться, когда хотелось послать подальше, и посылать подальше,когда он чувствовал симпатию и жалость. Он работал день и ночь, не знаявыходных и праздников, проводя встречи со своими юристами, администраторами,служащими, пресс-агентами. Вскоре после развала коммунистического режима онначал с нуля и сумел добраться до вершины. Более того — сумел выстоять во всехполитических и экономических бурях, сотрясавших его родину в последнеедвадцатилетие.

Почему? Потому что боялся Бога и знал, что свой путь онпроходит по Его благословению и должен покориться Его воле, иначе потеряет все.

Разумеется, бывали минуты, когда что-то говорило ему: тыоставляешь в стороне важнейшую часть осенившей тебя благодати — Еву. Однако онтак долго был убежден, что та все поймет, так горячо уговаривал себя, что этовсего лишь такой период в его жизни, некая затянувшаяся фаза, но вот онакончится, и они всегда будут вместе. Они строили грандиозные планы —путешествовать, плыть на корабле, выстроить на вершине горы дом, где будетгореть камин и можно будет отринуть мысли о деньгах, о долгах, обязательствах иобязанностях. У них будет много детей, они отдадут их в школу где-нибудьнеподалеку и будут целыми днями бродить по лесам и ужинать в маленьких уютныхресторанчиках.

У них будет время возиться в саду, читать, ходить в кино,делать те простые вещи, о которых мечтают все и которые только и способнызаполнить собой жизнь любого человеческого существа, сколько ни есть их наЗемле… Приходя домой с толстой пачкой документов и сваливая их на кровать, онпросил Еву набраться терпения. Когда звонок мобильного раздавался в час давнозапланированного ужина вдвоем и Игорю приходилось на полуслове прерыватьразговор с нею и долго слушать собеседника, он вновь и вновь просил еенабраться терпения. Он знал: Ева делает все возможное и невозможное, чтобы емубыло удобно и уютно, хотя время от времени она и позволяла себе ласковосетовать, что денег у них хватит на пять поколений и надо пользоваться жизнью,пока оба они еще молоды…

Игорь соглашался: это правда, он может остановиться прямосейчас. Ева с улыбкой гладила его по щеке — и в этот миг, вспомнив что-товажное, он хватался за телефон или шел к компьютеру, с кем-то спорил илиотправлял мейл.

Человек лет сорока вскакивает, оглядывается по сторонам и,размахивая над головой газетой, кричит: — «Кровавая бойня в Токио! Семь человекубито в салоне компьютерных игр!» Все взгляды обращаются к нему.

— Они называют это «насилием»! Насилие не там, а здесь!

Игорь чувствует озноб.

— Если какой-то психопат зарезал нескольких ни в чем неповинных людей, весь мир в ужасе. Но кому есть дело до интеллектуальногонасилия, творящегося в Каннах?! Наш фестиваль творит убийства во имя диктатуры!Речь уже не о том, какой фильм будет признан лучшим, а о преступлении противчеловечества, когда людей заставляют покупать товары, которые им совершенно ненужны, забывать про искусство в угоду моде, бросать съемки ради обедов иужинов. Вот истинное зверство! Я здесь, чтобы…

— Заткнись, — отвечает ему кто-то. — Никомуне интересно, зачем ты здесь.

— Я здесь, чтобы призвать вас: сбросьте рабское ярможеланий! Вы давно уже ничего не выбираете сами! Выбор навязан вам лживойрекламой! Почему вас занимает резня в Токио, а не пытки, которым подвергаетсяуже целое поколение кинематографистов?!

Он замолкает на миг, словно бы пережидая бурные овации, но вбаре не наступает даже раздумчивая тишина: вновь раздается приглушенноежужжание голосов. Все посетители вернулись к прежним разговорам, оставшисьбезразличными к только что прозвучавшим выкрикам. И кричавший садится на место,стараясь сохранить достоинство, хотя сердце у него рвется в клочья из-засмехотворности положения, в которое он себя поставил.

«За-све-тить-ся, — думает Игорь. — Это самоетрудное. Все дело в том, что никому ни до чего нет дела».

Теперь уже он оглядывается по сторонам. Ева живет в этом жеотеле, и, за столько лет успев наизусть выучить ее привычки и вкусы, он можетпоклясться, что сейчас она пьет чай или кофе где-нибудь неподалеку от него. Онаполучала его сообщения и сейчас наверняка ищет его, зная, что он тоже долженбыть где-то поблизости.

Он не видит ее. Но, как одержимый, не в силах о ней недумать. Ему вспоминается тот поздний вечер, когда, возвращаясь домой в машине,которую вел его бывший однополчанин, выполнявший у него обязанности охранника —в Афганистане они были вместе, однако судьба оказалась к нему не стольблагосклонна, — он попросил остановиться возле отеля «Балчуг Кемпински».Оставил на сиденье телефон и документы, а сам поднялся в бар, находившийся натеррасе — вот как здесь, в Каннах, только там было почти пусто, близилось времязакрытия. Пообещав «не обидеть», он попросил бармена и официантов поработатьеще часок.

Именно там он понял все. Нет, он не остановится ни черезмесяц, ни через год, ни через десять лет. У них с Евой никогда не будет дома всельской глуши, о котором они так мечтают, и детей. В ту ночь он спрашивалсебя: «Почему?» — и находил только один ответ.

Путь к власти — это дорога с односторонним движением. Назадне повернуть. Он навсегда останется рабом своего давнего выбора, и если бывправду осуществил свое намерение все бросить, немедленно вслед за тем впал быв глубокую депрессию.