Проконсул начал расхаживать туда-сюда, как делал всякий раз, когда концентрировался на трудной задаче. Он повернулся к старику. У того на лице появилось серьезное, почти страдающее выражение. Словно ему было не по силам сформулировать следующий логический шаг. Он несколько раз почти механически кивнул.

– Вы понимаете, Плавтина, к чему нас ведете?

Она ничего не ответила, но сделала шаг назад, слегка испугавшись его поведения. Он шагнул за ней, будто не осознавал, какое производил на нее впечатление.

– Если вы решили то, что я думаю, у меня для вас плохая новость, – ответила она. – T-nullum не позволяет затормозить Гекатомбу. Мы пытались. Инфекция разрушает их, как и все, что мешает ее продвижению.

Слова замерли у нее в глотке. Она поняла, насколько они нелогичны. Если аппарат еще функционировал спустя столько тысяч лет, это означало, что его не разрушила эпидемия – а значит, его обитателя болезнь могла не тронуть.

Плутарх упал на колени. Он сложил руки и прикрыл глаза, словно эта новость несла в себе такую силу, что его разум не мог ее вынести. Отон, настолько же взволнованный, бросился к нему.

– Если существует хотя бы малейший шанс, что такой аппарат работает, вдали отсюда, пусть и на другом конце Вселенной…

Она по-прежнему молчала, но его это, кажется, мало заботило – он и не заметил этого, продолжая:

– Я это знаю. Теперь все ясно. Из-за этого Виний и убил Плавтину. Он не хотел, чтобы она дошла до источника сигнала. В конце концов, если система T-nullum функционирует, ее содержимое защищено навечно. В том-то и дело… Открытие Плавтины могло поставить под угрозу пресловутый план наших врагов – выйти из-под власти Уз… Ведь Плавтина нашла след того, кого мы ждали так долго: последнего Человека.

Слово, казалось, зазвенело, как гонг в огромном сводчатом зале. Отовсюду вокруг зазвучали стоны, а аватар Плутарха, по-прежнему стоя на коленях, задрожал.

– Да, клянусь Числом, – закричал Отон, – последнего Человека! Вы меня услышали, Плутарх!

И пока старик, распростертый у его ног, рыдал от радости, проконсул разразился громогласным смехом, таким сильным, что казалось, он сейчас заполнит собой все окружающее пространство и сбросит наземь многочисленные машины, которыми оно заставлено. Другой смех, еще более мощный, ответил ему из ниоткуда. Сам Олимп смеялся до колик. Старая красная планета и вся Изначальная система, да и весь космос ожили, услышав о том, что возможно, где-то далеко, очень далеко, на территории врага, находится последний представитель расы хозяев – той, что угасла прежде, чем сумела покорить звезды.

Ясно было, что на уме у Плутарха и Отона. Мир вновь приобретет смысл. Интеллекты – абсолютное оружие Человечества найдут того единственного, кто имеет законное право ими командовать. И таким образом наконец раскроются в полную силу. Они снова установят свое правление. Именем Человека разобьют тех, кто стоит у границ Лация. Они смогут приструнить Урбс и вернуть ему изначальную роль крепости, предназначенной для службы Человеку. Для Отона, для Плутарха это означало конец долгой ссылки.

Но не для Плавтины. К своему огромному удивлению, она не разделяла накативший на них мистический энтузиазм. Она отошла еще на несколько шагов, догнав недоуменных людопсов, которые на всякий случай держались на разумном расстоянии. В голове у нее без конца прокручивались слова Виния:

«Причина все та же. Узы».

Что он хотел сказать? Ей хотелось верить Отону. Для него все было ясно. Виний хотел, чтобы возвращение Человека стало невозможным. Поскольку, если бы хозяин вернулся к своим слугам, планам Триумвирата по эмансипации был бы положен конец. Но в глубине души Плавтина в это не верила. Более того – она злилась на себя за то, что не может поверить. Поскольку ей придется это принять. Ей бы тоже следовало прыгать от радости. Как Отон. Как Плутарх. Ей бы следовало почувствовать себя наконец освобожденной, после мрачного ужаса Гекатомбы. Но ощущала она только безграничный страх.

Пока остальные смеялись и поздравляли друг друга, рядом с Плавтиной возникло нечто. Она подскочила. Призрак, темное присутствие в тени, неопределенное и неосязаемое. Плавтина в испуге повернулась к двоим людопсам, но похоже, призрак оставался вне их поля восприятия.

Она его узнала. Алекто. От абсолютного, безотчетного страха у нее подкосились колени и желудок подкатил к горлу. Хотелось бежать, но тело ей больше не принадлежало, она не могла даже пошевелиться.

– Вы… Вас здесь не должно быть, – подумала она.

– Ах, почему же? Разве я не могу тоже присутствовать при историческом событии?

– Вы же должны быть под замком.

Алекто улыбнулась, но отвечать не стала. Она приблизилась к Плавтине, так, что та ощутила присутствие совсем рядом – словно это существо прижало губы к ее шее:

– Успокойтесь. Все, что я могу, – порой выскользнуть вот так через крохотную лазейку. Не надо так дрожать. В конце концов, мы встречаемся уже в третий раз, не правда ли? Нас можно считать подругами – как вы думаете?

Плавтина ничего не ответила. На миг она прикрыла глаза. Третий раз, верно, если считать тот сон, что она видела за сто катетофотов отсюда. Она попыталась позвать на помощь – бесполезно. И никто, кроме нее, не замечал жуткого призрака.

– Поглядите на них, – прошелестела Алекто. – Чудовища. Они ведь празднуют не возвращение Человека. Человек не вернется. Они возьмут его под контроль. Они его клонируют. В каждом яичнике человеческой женщины – семьдесят тысяч половых клеток. А в ваших?

– Прошу прощения…

– Не будьте такой наивной.

– Я никогда…

– О, да. Вы это прекрасно знаете. Вам придется подчиниться, ведь речь пойдет о будущем расы хозяев – как вы, бараны, удачно ее называете. Таких хозяев, каких любила ваша клика: послушных, какими легко манипулировать. Хозяева-рабы, которые отдают нужные приказы, когда вам это нужно. Которые нажимают на кнопку и возвращаются в кровать. Нет, Плавтина, не обманывайтесь. Грядет царство машин. Холодное и механическое. Отон – не худший из них. Будет гражданская война за контроль над человеком – или между людьми, когда их будет создано достаточно. Дальше последует или тирания, или хаос, и в обоих случаях это логически приведет к вымиранию расы.

– Я вам не верю. Вы лжете, как обычно!

– Я? Разве я когда-нибудь лгала?

Плавтина воздержалась от ответа. Алекто не знала и не могла знать: Плавтина уже не чувствовала, что обязана полностью подчиняться Узам, в этом смысле в ней что-то незаметно преображалось. Но она сама не знала, как далеко зайдет преображение. И все же слова, нашептанные змеиным языком богини, неприятным эхом отзывались в ее разуме. Нужно признать – в том, что она говорит, есть смысл. Плавтина вспомнила об их разговоре во сне. Убить почти всех людей, упростить их сложную цивилизацию для того, чтобы править ею. Возможно ли это? Она подумала об ареопаге, который руководил ими после Гекатомбы. Октавий, Клавдий, Нерон, Гальба… Из всех остался лишь Виний.