Сквозь плохо пригнанные ставни проникали пляшущие отблески пожаров. Вдалеке ухали орудия. Раздалось три-четыре взрыва ручных гранат. Теперь уж должно быть неприятельских — у нас их как будто совсем не осталось.

Старуха сказала: — Пятьдесят два года вместе прожили!

Арман обнажил голову и не знал, что ответить. — А вы хотите последнюю ночь у меня отнять, — закончила старуха.

Быть нахальным нелегкое дело. Он попробовал подействовать уговором. — Куда же мне деваться? — Но старуха слушать ничего не желала. Под конец она предложила свести его к соседям. Задами, через огород… Потом спохватилась. — Постойте, я пойду поговорю с ними. — Она задула свечу. Арман остался наедине с покойником.

Человек, которого она привела, держался в тени. Арману он не был виден, старуха освещала его самого, непрошенного гостя. Сосед подавил невольный возглас.

— Офицер, — проговорила старуха, и неясно было, то ли она хочет сказать, что офицера надо спасти, то ли, наоборот, что офицеру у них не место.

— Господин лейтенант… вы меня не узнаете?

Это был Этьен Декер.

* * *

В эту ночь защитники Уаньи получили приказ отступать на Лилль. Тридцать пять французов и марокканцев, восемнадцать англичан сложили головы, но не пропустили врага через Батарейный мост. Однако, несмотря на поддержку 11-го полка зуавов, им грозило окружение, потому что немцы перешли мосты выше и ниже по течению Дейля и взяли Уаньи в клещи.

В шесть часов утра, когда разрозненные английские и французские отряды еще находились в городе, Огюст Левегль и Шарль Грюлуа столкнулись лицом к лицу с немцами, входившими в Уаньи. Их заставили идти впереди неприятельских войск, и они пали от французских пуль.

Со всех сторон появлялись серо-зеленые солдаты. Бои еще не прекратились, но немцы, куда только ни входили, сейчас же выгоняли людей из домов и подвалов, в упор расстреливали мужчин, а женщин, стариков и детей ставили впереди и шли дальше, прикрываясь ими.

Когда немцы достигли центра Уаньи, площади между замком, церковью и мэрией, они взяли ее под концентрический обстрел пулеметов; шахтеры и конторские служащие падали посреди площади, скошенные пулеметными очередями. Их тела свалили в груду во дворе замка Де-Клерк и подожгли. Тюренн Дефьеф, поляк Альфред Урбанек, горняк с шахты № 9 и еще третий были убиты в то время, когда их близких гнали впереди войск, форсирующих канал; и близкие прошли мимо их трупов, которые были потом сожжены немцами. В руке у Урбанека так и остались документы, которые он показывал эсэсовцу, меж тем как другой стрелял ему в затылок. Урбанек был ярый футболист, и упорно не желал заниматься политикой. Произошло это около семи часов утра.

Так между семью и восемью часами во многих кварталах были убиты все мужчины, а мимо них, мертвых или умирающих, не спуская с них полных отчаяния глаз, с поднятыми руками шли жены, дети, матери, которых гнали к Батарейному мосту. Эсэсовцы рыскали по улицам, швыряли гранаты в окна подвалов, приканчивая раненых, которые не могли идти за ними, английских солдат, марокканцев.

По фермам, вокруг Уаньи, все утро продолжалась охота на мужчин. Целые семьи были истреблены. Около восьмидесяти жертв из гражданского населения отметили своей кровью утро 28 мая, занявшееся над Уаньи.

X

Перед рассветом западную окраину Лилля начали сотрясать взрывы: на канале взрывали мосты, соединявшие Лоос с крепостью. Наступление немецких танковых частей шло как раз с той стороны. Теперь французские войска могли пройти через Лилль только с южного конца, и там, в пригородах, скопилось шесть дивизий. Восточную окраину города немцы уже захватили и продвигались в привокзальном районе. Чтобы спасти шесть французских дивизий, надо было обеспечить им проход через центр города, сделать заграждения на улицах в восточной его части и держать оборону в западной стороне, на канале. Однако в тот день впервые применили новую тактику. Новую, но имевшую богатое будущее. Кто тут оказался инициатором? Только не генеральный штаб. Префект заявил, что получил предписание от правительства. Но от кого именно? Префекты были подчинены Манделю. Не похоже на Жоржа Манделя, чтобы он по своему почину отдал приказ объявить Лилль, через который проходил маршрут французских войск, открытым городом[693], — ведь этим актом предательства со стороны гражданской власти он отдавал на милость врага шесть дивизий с их командирами. Приказ мог исходить и от военного министра, которому обязаны были подчиняться гражданские власти в зоне военных действий. Может быть, Поль Рейно отдал такой приказ? Или это была собственная выдумка префекта?

Так или иначе, но 4-я пехотная дивизия, проходившая через Лилль, попала в ловушку. Генерал, командовавший этой дивизией, услышал из уст префекта, что Лилль решено не защищать. А дивизия уже двигалась по улицам к площади Республики и Музею изящных искусств. Что же делать? Неужели военное командование согласится с этим невероятным предписанием? Генерал решил обратиться в штаб округа — пусть там скажут, как поступить. Где находится штаб? В здании биржи. Вы знаете, где биржа, господин генерал? Но когда генерал выехал на Большую площадь, там уже были немцы. Его окружили и взяли в плен, — этот генерал, фактически выданный врагу, — генерал Мюс[694]. В сентябре прошлого года он внимательно следил за военными действиями в Польше. Он написал и представил доклад, в котором настаивал на необходимости пересмотреть стратегические концепции французского генерального штаба, учитывая опыт польской кампании, показавшей эффективность комбинированного применения танков и авиации. В Третьем отделе генштаба на его докладе начертали: «Интересно. Но Франция — не Польша».

Генералы 25-й, 1-й и 15-й дивизий, 2-й и 5-й САПД собрались на совет в южном предместье Лилля. Согласились ли они с решением префекта объявить Лилль открытым городом? Повидимому, нет. Около пяти часов утра некоторым частям удалось выбраться из города в северном направлении, но вскоре головным колоннам пришлось отступить перед немецкими танками, ворвавшимися на улицы Лилля, между Страсбургской и Большой площадью. Стало известно, что неприятель захватил театр. Генералы под руководством Молинье, старейшего из них, организовали оборону в южных кварталах и в пригородах — Кантле, Обурден, Лоос, Фобур де Пост, Арбриссо, Эммерен… Они предприняли попытку остановить вторжение неприятеля, двинув войска по кольцу внешних бульваров к восточной окраине. Они зачеркнули решение правительства или префекта, объявляющее Лилль открытым городом.

Кто превысил свои права в то утро и совершил преступление против чести нации? Гражданские или военные власти? Это скажет история, пред судом которой предстанут генерал Молинье