Но в глубине души я понимала, что осталось несколько недель. В лучшем случае. И я пыталась набраться смелости, чтобы посмотреть ему в глаза и отпустить. Но я не могла. Я не хотела признаваться, что я понимаю: время почти пришло. Я хотела к нему присоединиться. Покинуть эту жизнь, чтобы не жить ее без него. Но я знала, что это бы его расстроило. Так что я сделала то, что смогла: пообещала ему никогда больше не влюбляться. А он мне ответил, что я бы ему сердце разбила, если бы прекратила жить. Одному из нас надо наслаждаться тем, что предлагает существование, и избрали меня. Как бы я ни ругалась, как бы ни кричала на вселенную, чтобы забрала меня вместо него.

Глава 22

Ницца

Ницца словно сошла со страниц любовного романа: ярко-голубое небо, пляжи из песка и гальки и великолепные полуголые европейцы с бронзовой кожей. Натянув солнечные очки, я читаю за столом, разложенным на кусочке дороги рядом с книжным магазинчиком, порой отрываясь от строк, чтобы поразглядывать людей и пофантазировать о том, что их сюда привело. По сравнению с ними я чувствую себя почти прозрачной, кожа у меня белая, как лилии, и я надеюсь, что солнце сделает ее на несколько оттенков темнее. Главное, чтобы не красной, как «Алая буква».

Я намазываю солнцезащитный крем толстым слоем, а местные блестят, будто натертые маслом, которое подчеркивает каждый изгиб и мускул. Они похожи на спустившихся с небес богов. Жизнь так несправедлива. Я прямая, как палка, и ни одного изгибика. Единственные мышцы, которые выделяются на моем теле, – это бицепсы, потому что я иногда подолгу держу на весу книги, и ими я, честно говоря, горжусь.

Мы готовимся к вечеринке на улице, и со своего местечка я вижу пляж, он соблазнительно кличет меня: приходи, искупайся, Ария. Ну не могу же я отказать. Вечеринка официально начинается через час, у меня еще куча времени, чтобы ополоснуть в океане свое белое тело.

Надев купальник, я хватаю полотенце, перебрасываю его через плечо и отправляюсь в фургон Рози. Я нахожу ее в излюбленном месте – на кухне. Ей явно помогает свежий океанский воздух.

– Что готовишь?

Она, улыбаясь, поднимает взгляд.

– Сделала фруктовый лед: мохито с гуавой и лаймом, пина коладу и лаймовый пирог.

Рот наполняется слюной при одной мысли о фруктовом льде: стоит ужасная жара.

– Я попробую каждый вкус, когда заморозятся.

– Конечно. Ты куда собралась? К воде? – спрашивает она с таким видом, будто я собираюсь прыгать в раскаленные адские котлы.

– Да, хочешь со мной?

Она вытирает руки полотенцем.

– Я же сжарюсь, покраснею, как рак. Я…

– Намажься кремом от загара и собирайся, мамочка.

Рози еще бледнее меня, если такое вообще возможно. У нее светлые волосы и потрясающая светящаяся кожа. Среди загорелых бронзовых тел мы уж точно будем выделяться.

– Ладно, только сначала намажусь кремом. Макс где-то там на доске, его жизнь в руках глубокого синего океана.

– Мы все выживем, Рози.

Она скрещивает пальцы, будто не до конца в этом уверена, и идет за занавеску, в спальню. Пока я ее жду, рассматриваю фургоны, припаркованные вдоль всей улицы. Похоже, выйдет потрясающий многонациональный фестиваль, а я обожаю такие. Вон стоит фургон с греческой кухней под названием «Тарамасалата»[46], и у них на доске объявлений анонсировано мероприятие с разбиванием тарелок[47]. Дальше расположились «Тайские дамплинги», «Креольский соул-фуд», «Крокембуш»… и это только малость. Я уже вижу, как выкатываюсь после этого уличного фестиваля на пару килограммов тяжелее, чем есть сейчас.

– Похоже, нам придется тут все исследовать, – говорит Рози, присоединяясь ко мне и показывая на фургончики с едой.

– Я обожаю, что ты называешь это «исследованиями», как будто мы не собираемся обожраться блюдами из кухонь со всего света.

– Ну, все знают, что калории не засчитываются, если это ради исследования.

– Разумеется. А ты вообще ешь за двоих.

– Придется удвоить порции.

Мы ступаем на песок и снимаем шлепки.

– А где Тори? – спрашиваю я, внезапно осознав, что я не видела даже ее следа уже неделю. Интересно, хорошо это или плохо.

Рози расстилает полотенце и тянет с ответом.

– Ну…

– Рози, просто говори.

– Она прислала мне сообщение, но ты же знаешь, что нельзя верить всему, что говорит Тори.

– Они встречаются. Он сделал ей предложение. Теперь я единственный резидент города Одиночество, население: один человек. Они купят особняк в Лос-Анджелесе и заделают прекрасных загорелых детей, а в их детской будут только этичные игрушки из переработанной древесины.

Рози откидывает голову и хохочет.

– Ну, не совсем. Она сказала, что они были на одном свидании, на котором присутствовала и ты. И после этого она его особо не видела, потому что он очень занят своими писательскими делами, но она рядом, когда ему нужно расслабиться. А я ей сказала, что это полная фигня, и что если она и впредь будет баламутить воду только ради того, чтобы насолить другим, то мы больше не пригласим ее путешествовать с нами.

– Ты так ей и сказала? – Рози избегает конфротаций так же, как физических упражнений. Две абсолютно ненавистные ей вещи.

– Да.

– А она что сказала?

– Извинилась. Сказала, что у нее были к нему чувства, но пока они не взаимны.

Вау. Меня затапливает тихий восторг, но я сейчас растаю под жаром солнца.

– Пойдем намокнем.

Я бегу в воду и ныряю, пока Рози неуверенно трется на берегу, как будто океан поглотит ее полностью.

– Ну же, Рози! Это вода, не кислота!

Она закатывает глаза и аккуратными шажками идет вперед, ахая, когда холодная вода смыкается вокруг ее лодыжек.

– Мне надо привыкнуть.

– Я уже успею выйти, пока ты зайдешь!

В конце концов она входит в воду, вздыхая и ахая, как старушка.

– Мамочки, вот поэтому я и предпочитаю твердо стоять на ногах.

– Это и для тебя полезно, и для ребенка.

Она широко улыбается и присоединяется ко мне на глубине.

– Все встает на свои места. Не хочу сглазить, но наконец у меня такое чувство, что я там, где надо. Там, где должна быть. Даже то, что я беременна и так далеко от дома, не кажется настолько страшным, как было бы когда-то. Можешь представить, что было бы, если бы такое случилось со мной год назад? У меня случилась бы истерика вселенского масштаба.

– Ты прошла долгий путь, Рози.

Она кивает, болтая руками в воде.

– Боже, у меня было так много страхов, их и