сыну и правда безумно скучала, но только ли по сыну? Перед глазами стояла картинка, на которой красавец–генерал обнимал свою великолепную супругу. Идеальная семья. И я, безродная человека…

— Черт! — воскликнула, порезав о страницу палец. 

Меняж принюхался. 

— Что ты смотришь? Принеси спирт, если не выпил его весь! — цокнула, и он нехотя пополз в угол. 

— Странно пахнешь, человечка. Не могу понять чем именно, но очень странно. 

— Шевелись. 

За окнами вновь громыхнуло и этот звук заставил медлительного помощника двигаться быстрее. 

— Расскажи мне Меняж, какие свадебные традиции в вашем мире? — не удержавшись, спросила, хотя дала себе обет гнать прочь подобные мысли.

— Не думаю, Нина, что ты хочешь об этом знать. 

— Раз спросила, значит, хочу об этом знать, — еле слышно и неуверенно. 

— Первый месяц самый важный для слияния родов. Они пробуют зачать ребёнка, поскольку фейри не самые плодовитые, дракон должен делить с ней ложе каждую ночь. Если не получится, берут каллисти. 

Воздух застрял в легких, раз за разом в памяти кружилась одна и та же сцена. Горячие губы на шее… Ещё ниже… 

— Значит, в ближайший месяц он меня не навестит? — вопрос прозвучал риторический, однако, Меняж ответил:

— Вряд ли. Прости…

— А что если у них получится? Что будет с Адамом? — белея от ужаса, вопросила я.

— С Адамом? Он старший сын. Наследник. Ничто на это не может повлиять, — грозно заявил доудук.

— Но он рождён вне брака…

— Неважно. Дармир признал его и подтвердил: мальчишка – наследник. Адам может лишиться всего в одном случае: «Совет старейших сирров».

Больше слушать не было сил. Отложив книгу, не заметила, как потянуло в сон.

— Просыпайся, Нина. Хозяин скоро вернётся, нам нужно отлучиться до рынка.

Нина

 Дождь оставил после себя свежесть и глубокие лужи, в которых играли огни города. Экипажи, один за другим, мчались по улице, баламутя воду. Мои туфли слегка вымокли, принося небольшой дискомфорт. Гардероб, который выбрал мне дракон для жизни в новом доме, сильно удручал, хотя и сшит был из дорогих мягких тканей, походила я больше на деревенскую старушку, но и Вэл от меня сильно не отставала, такая же стиляга. 

— Он заставляет тебя закупать продовольствие? — недовольно хмыкнула, покосившись на корзинку в ее руках.

Она вздохнула и, наконец, со мной заговорила:

— Нет, Нина. Это моя просьба, заниматься покупками. 

— Просьба? Он издевается. В его доме полно вышколенной прислуги, а он заставляет тебя работать? Назло! 

Холодная капля шлёпнулась с дерева, ударив меня по кончику носа. 

— Не совсем так. Это единственная возможность почувствовать себя свободной.

Вэл поправила платок на голове и завернула за угол. 

— Свободной? Ты вообще помнишь, что такое свобода? 

— Свобода, Нина, это когда за каждым твоим жестом не наблюдает огромный верзила низший. Свобода - это когда ты не заперта в четырёх стенах и неделями не имеешь возможности общаться  с людьми! — выпалила она, и я сжалась пружиной от негодования.

— Твой господин…

— Не господин он мне, Вэл. Ты это прекрасно знаешь, — гаркнула и отвернулась.

— Твой дракон тебя очень ценил…

Не выдержала, что-то внутри надломилось. Сейчас, когда уверенность в том, что моему ребёнку ничто не угрожает дарила мне силы, поняла, насколько меня раздражало незавидное положение каллисти. 

— Прекратите! Вы все твердите,как прекрасно он ко мне относился! Что в этом хорошего? Бесправная подстилка? Это, Вэл, повод для гордости? Ты, вероятно, позабыла, что мы часть другого мира. И в нашем мире, даже в самых отсталых странах подобное немыслимо! С чего вдруг я, взрослая женщина, должна спрашивать какого-то мужика, чтобы выйти в город? Как мне одеваться и с кем разговаривать? 

Она замерла и нахмурилась, будто лимон съела. 

— Я помню. Но сейчас мы в другом мире. Здесь все совершенно иначе. Смысл, вздыхать о прошлом, если не в наших силах все поменять. 

— Хочу кофе, — взяв ее за локоть, остановила возле уличной палатки, из которой разносился  притягательный кофейный аромат. 

— Прости, в смету не входят лишние траты, — с грустью сообщила Вэл.

— Что? Серьезно? Мы не можем выпить чашку кофе? — не веря своим ушам, протестовала в ответ. — Он что скупой? Или нищий? 

Вцепилась пальцами в столешницу, не позволяя Вэл тащить меня дальше. 

— Нет. Но я не хочу от него принимать ничего лишнего! — наконец, вспылила она, и моя первоначальная цель была достигнута.

Сестра заговорила. Ее глаза блестели от ярости, и я еле заметно улыбнулась, отметив тем самым эту маленькую победу. 

— Отчего же? Почему я могу принимать от Дармира"лишнее", по твоему мнению, а ты не можешь? 

— Потому что! Дармир отец твоего ребёнка, это естественно принимать его заботу! А Камир мне никто! Никто! 

— Пожалуйста, будьте любезны, принесите нам две чашки кофе с шоколадом и молоком, — приветливо кивнула работнице кофейни. 

— Он женат. Вокруг моего ребенка кружится стая кровожадных акул. Моя гордость не позволит мне делить с ним постель, Вэл. Я так долго терпела, и моему терпению пришёл конец. Мы не рабыни, а свободные люди. Теперь понимаешь, какого мне было все это время? 

Она обессиленно повалилась на стул, поставив локти на высокую столешницу. 

— Не ты ли, Нина, внушала мне, что я слишком дерзкая? Не ты ли, просила, чтобы я вела себя тихо? 

Я замолчала, мне действительно нечего было сказать. Сестра права. 

На столешницу поставили две одинаковые чашки, пушистая мягкая пенка облачком укрывала напиток, а корица вырисовывала поверх причудливый узор. 

— Мы все порой ошибаемся, — вздохнула и коснулась ее холодной руки своей. 

— Нет. Это было мудрое решение. Мы должны смириться и покориться судьбе. Дармир будет давать тебе видеться с Адамом, он неровно дышит к тебе, не думаю, что свадьба сильно изменит его отношение или вообще что-либо.

Пальцами обхватила кружку, намеренно обжигая их, и поднесла ее к губам. 

— Изменит. Все уже навсегда изменилось. 

— Но почему? 

— Я люблю его, Вэл.

Зелёные глаза ошарашенно вылупились прямо на меня, и я нервно хохотнула, пытаясь понять, как подобные слова вышли из моих уст. 

— Что?! — ее руки задрожали, и напиток выплеснулся на белую скатерть. 

— Я люблю Дармира. Как женщина… Понимаешь? 

— Господи! О, Господи! Ты не должна была! Тебе теперь будет жутко больно, милая! 

Из глаз ручьем хлынули слезы. Ещё мгновенье и Вэл рыдала. Она плакала так сильно