– Дейзи, ну что ты такая бука? – улыбнулся мне капитан команды четверокурсников. – Я никому не расскажу. Поехали вместе, веселее будет!

– Отстань, Дамиан! У меня нет сегодня настроения.

– Так я его подниму!

– Исчез от нее! – раздался слева знакомый властный голос.

С нами поравнялся Кристиан. Я отвернулась, наблюдая за тем, как недовольный Дамиан отступает назад, пропуская нас немного вперед.

– Все хорошо? – ректор смотрит, прищурившись. На сборах не стал подходить ко мне, чтобы внимания к нам не привлекать.

– Все просто замечательно! – ответила я, – А если отстанете от меня, то станет еще лучше!

Кристиан вздрогнул, проскакал еще немного рядом со мной по инерции, а потом пустил лошадь быстрее, прорываясь вперед отряда. Небось к своей ненаглядной спешит. Ну и пусть. И хотя мне было больно, но предателей я прощать была не намерена! Будет уроком нам обоим.

Мы скакали целый день. Холодный ветер хлестал в лицо, выбивая все дурные мысли, но когда я видела парочку голубков впереди себя, в непосредственной близости друг от друга, в душе моей закипало бешенство.

Так мы и ехали, без остановок. Четверокурсники – все на подбор крепкие юноши, ректор, зараза тоже от них далеко не ушел, Морган все изображала из себя всемогущественную королеву, а я скакала и не ныла о привале лишь на одной чистейшей вредности. Ноги болели, хотелось есть и пить, но я не позволяла себе нюниться!

– Быстрее приедем, быстрее уедем. – бубнила словно мантру себе под нос.

К поросшим лесами предгорьям подъезжали уже в сумерках. Весь день на лошади растряс меня так, что я была маленько не в себе, и не совсем соображала, что происходит вокруг. Благо, меня никто не трогал. Кристиан только подошел, и молча всучил мне флягу с водой, бутерброд, и что-то в мешочке, высушенное и словно с шелухой на ощупь.

Я так же молча приняла все от ректора, потому что уже мутило от голода и усталости. И пока четверокурсники под руководством Кристиана и Жуковски разбивали палатки на ночлег, разжигали костер и жарили мясо на мангале, я лениво наблюдала за всем этим действием в сторонке.

– Ням-ням, – выползли мои малыши из-за пазухи.

Бедные, я совсем про них забыла с этим предательским ректором и его подружайкой! Последняя, кстати крутилась около Кристиана, отчаянно строя ему глазки и дуя губки. Волосней своей крашеной трясла, тьфу, аж противно! А ректор на меня поглядывал, когда ему надоедало на нерадивых практикантов покрикивать.

– Ням-ням! – напомнила о себе Мохнаточка.

– Чем же мне вас покормить? – вздохнула я. – Хлебушек будете?

– Нет. – помотала мохнатой башкой моя удочеренная живность и указала на мешочек с шелухой.

Я распустила тесемки и чуть не выронила его…

– Уф! – едва не стошнило меня. – Столько дохлых ос я еще не видела!

С тихим писком мальцы накинулись на деликатес, а я вытащила зеркальце. Все же весь день в дороге. Вдруг волосы растрепались или грязь на лице какая…

– Хватит ерундой страдать! – шикнула на меня Латифа из зеркала.

– Я вообще-то на себя хочу взглянуть – буркнула призраку обиженно.

– Красивая. – заверили меня. – Красивая, но дурная!

Я вздохнула, и потянулась закрыть зеркальце – на пререкания с мертвыми прабабками господина изменника сил не было вообще.

– Да погоди же ты! – запротестовала Латифа. – Любит он тебя, ну неужели не поняла?!

– Я видела как он меня любит. – буркнула я зеркалу. – Вчера, особенно!

– Ты что, дура совсем? – продолжало наезжать на меня приведение. – Подруга твоя заклятая специально вас ссорит, чтобы твое место занять, а ты и рада обижаться! Свое место рада ей отдавать!

Я вновь поймала на себе пристальный взгляд Кристиана. Он не собирался оправдываться, или вымаливать прощения. Вел себя так, будто виноватым не был.

– Любит! Я же тебе специально в доме его страдания транслировала! – не унималась Латифа, – Ну помнишь, когда он про рыжее чудо говорил?!

– Про меня что ли? – не поверила я.

– Ну да! Хочешь еще послушать?

– Нет! – быстро остановила я не в меру разболтавшееся привидение.

Тем более Жуковски уже косится странно в мою сторону. Думает, что я и секунды без зеркальца не могу. Так и написано у него на жучином лице, что я – дурочка, ничего более кроме своей красоты не замечающая.

Так это что получается… господин ректор уже давно и тайно влюбился в меня?! Если вспомнить тот самый монолог, пробудивший меня в ректоровом доме, то да… именно так и выходит! Вот это новости! Вот этого я никак не могла ожидать! Теперь все сходится! И почему был добр ко мне всегда, с воплоскурами не сдал, у себя в доме укрывал…

Отвечаю на его полный теплоты взгляд. Кристиан понимает, что моя обида сдулась в этот момент. Бросает все, и идет в мою сторону.

– Дейзи. – присаживается около меня, закрывая от Жуковски доедающих ос паучат, – Сейчас поужинаем и пойдем воплоскуров отпускать… – договорить ему не дают.

Взволнованный говорок четверокурсников сотрясает воздух тревожным сообщением:

– Морган пропала!

– Наживка исчезла!

– Где наша королева?!

Я поспешно запихиваю малышей обратно к себе за пазуху и оба мы оборачиваемся в поисках предательницы-разлучницы. Ее и впрямь нигде не видно…

Локальные поиски королевишны ничего не дали. Как сквозь землю провалилась моя закадычная подруженька…

Отряд прошарил каждую пядь земли в радиусе километра. На Кристиана было страшно смотреть. Страшно, а заодно и очень обидно, что он так печется за Морган.

Но потом я одернула саму себя: у ректора Академии во время практики пропала студентка – серьезный удар по престижу и репутации как заведения в целом, так и господина Ротенбергского в частности. Не говоря уже о том, что Морган, как молодую, в принципе ни в чем особо не повинную девушку жаль чисто по человечески, если утащили дикие звери или те же самые воплоскуры…

– Дейзи! – вернулся ко мне бледный в отблеске костра, Кристиан, – Я возьму нескольких толковых четверокурсников. Мы увеличим радиус поиска.

Я даже сказать ничего не успела, как около нас материализовался Дамиан:

– Я присмотрю за мисс Сандерленд, господин Ротенбергский! – в тоне его не было ни грамма сарказма или дурашливости. Наоборот, пугающая серьезность и сосредоточенность на ситуации.

– Головой за нее отвечаешь! – сделал ему внушение Кристиан.

Жуковски стоял в сторонке и молча наблюдал за нашей речью, скрестив руки перед собой и близоруко сощурив глаза. Вынюхивает что-то, гад. Ну, или уже понял про нас с Кристианом, что конечно же, не очень хорошо.