О том, что «игнорировать» белый Омск, центральную власть белой России, даже несмотря на региональные различия, было невозможно, ясно заявил Миллер в беседе с сотрудниками Архангельского бюро печати (Арбюр): «Правительство Северной Области, как и остальные окраинные правительства, признало свое подчинение Всероссийскому Правительству. Оно связано добровольно принятыми на себя обязательствами, и было бы недостойно не выполнять их. Правительство сносится с Сибирью, дабы согласовать основные положения предначертаний Всероссийского Правительства с местными условиями. Благодаря (по причине. – В.Ц.) трудности сношений, это требует времени. Но говорить о каком-либо неподчинении нельзя»[205]. Объединение Восточного и Северного фронтов планировалось еще в ходе весеннего наступления армии Колчака, после того как 17 апреля 1919 г. правофланговые части 1-го Средне-Сибирского корпуса генерал-лейтенанта А. Н. Пепеляева (25-й Сибирский Тобольский стрелковый полк) у с. Усть-Кожва на Печоре соединились со стрелками печорского батальона капитана Г. П. Алашева из состава Мезенско-Печорского фронта генерал-майора Д. Д. Шапошникова. В белой прессе широко освещалось это событие как свидетельство создания единого белого фронта. Показательно, что объединение Северной и Сибирской армий произошло в канун Пасхи (Светлое Христово Воскресение праздновали 20 апреля 1919 г.). «Сибиряки шлют сердечный привет Архангельцам». Генералы Миллер и Марушевский обменялись телеграммами с генералом Гайдой, причем Марушевский, в полном соответствии с порядком подчинения, передал Гайде права оперативного руководства северными войсками в районе соединения. Верхнепечорские волости вошли в состав Чердынского уезда Пермской губернии (подчиняясь, таким образом, Омску). Летом – осенью 1919 г. Усть-Цильма представляла собой крупный пункт обмена товарами, обмундированием и вооружением между Омском и Архангельском. Через Усть-Цильму проходил телеграф, через нее проезжало несколько военных делегаций из Архангельска в Омск и обратно (князя Куракина, генерала Кислицына, полковника Джонса, посланника генерала Нокса). Однако уже с начала июля сибирские части стали отходить на Восток из-за общей неудачи весеннего наступления. Войска Мезенско-Печорского района были вынуждены взять под свой контроль территории Печерского края, занятые ранее Сибирской армией. Штаб Северного фронта не исключал возможности продвижения к Котласу и Вологде, даже при отсутствии поддержки из Сибири. 15 ноября 1919 г. северные стрелки заняли Усть-Сысольск – крайний пункт продвижения в юго-восточном направлении. Был назначен начальник Вологодской губернии, бывший председатель Усть-Сысольской уездной земской управы С. О. Латкин, а военное руководство Печерским районом (выделенным из Мезенско-Печерского) стал осуществлять полковник В. Ахаткин[206]. В управление Правительства Северной области вошли «освобожденные от большевиков» в ходе осеннего наступления Северной армии районы Пинеги, Мезени, Печоры, Яренского и Усть-Сысольского уездов Вологодской губернии, а также Березовский уезд Тобольской губернии, ранее бывший в юрисдикции Омска. Унификация управления представлялась неизбежной и необходимой.

В октябре 1919 г. ВПСО все-таки согласилось с условиями Омска в отношении организации представительной власти. 13 октября было принято постановление правительства «Об учреждении комиссии для выработки положения о представительном органе Северной области». В Комиссию под председательством Багриновского (бывшего архангельского городского головы) вошли «земско-городские деятели»: А. А. Иванов (б. председатель Архангельской земской управы, эсер), Л. М. Старокадомский, А. Г. Пресняков и А. П. Постников (главный Архангельской городской думы, кадет). Комиссии предлагалось «руководствоваться положениями», разработанными «при созыве Российским Правительством Экономического совещания» и «преподанными Верховным Правителем в грамоте от 16 сентября о созыве Государственного Земского Совещания Председателю Совета Министров». Таким образом, представительная система и на белом Севере утвердилась в общей для Белого движения периода 1919 г. схеме: делегирование в совещательный орган от различных общественных организаций и органов местного самоуправления при отсутствии возможности проведения всеобщих прямых выборов[207].

Еще одним, достаточно своеобразным способом взаимодействия власти и общественности стало создание т. н. «Национального Ополчения Северной области» – иррегулярного формирования, история которого восходит еще к созданной постановлением управляющего отделом внутренних дел Игнатьевым «особой дружине для охраны правительственных и общественных учреждений в г. Архангельске» (из мужчин в возрасте 20–35 лет «по возможности из проходивших военную службу», призывавшихся на три недели по 2 человека от каждого городского квартала). «Национальное ополчение» выполняло задачи вспомогательного воинского подразделения «для оказания помощи войскам в их борьбе и для содействия властям в поддержании общественного порядка». Комплектование проводилось за счет отставных военных, чиновников и добровольцев из местного населения в возрасте от 17 до 50 лет. По замыслу генерала Марушевского данные подразделения могли стать аналогом финских егерей (добровольческих дружин). Эта же идея повторялась в приказе Миллера № 171 от 6 июля 1919 г. Генерал, ставший не только главой военной и гражданской власти на Севере, но и Начальником ополчения, заявлял: «С продвижением войск вперед, по мере очищения страны от явных большевиков, след большевистской заразы еще не скоро исчезнет, он только сделается невидимым, зароется в подполье и будет ждать случая, чтобы снова разлить свою отраву по всей стране. Вот тут-то и сыграет свою роль Национальное Ополчение, если только к тому времени оно будет надлежаще организовано, если в каждом крупном посаде будет находиться ополченская часть, при наличии коей всякая попытка смуты будет подавляться в зародыше. Наглядным примером, чего можно достигнуть в короткий срок, является Финляндия, население которой за один год организовало Национальное Ополчение такой внушительной силы, что никакие внутренние смуты, никакие проявления большевизма там теперь немыслимы»[208]. Несмотря на скептические мнения, высказывавшиеся частью военных, Национальное Ополчение оказало заметную помощь фронту, и благодаря его действиям (вплоть до эвакуации Архангельска в феврале 1920 г.) практически все боевые подразделения удалось вывести на фронт[209].

Еще одной попыткой укрепить фронт и наладить взаимодействие с населением соседних с Архангельской губерний стало создание в октябре 1919 г. мобильных групп по образцу партизанских отрядов, действовавших во время Первой мировой войны. Предполагалось, что в ближайшем тылу 6-й советской армии они смогут объединить вокруг себя разрозненные усилия «национальных организаций и групп зеленых», смогут увеличиться за счет местного населения. Организация одного из таких отрядов была возложена на ротмистра М. А. Алдатова[210]. Дальнейшая судьба этих соединений неизвестна, но очевидно, что они могли участвовать в антибольшевистском повстанческом движении уже в 1920–1921 гг. Однако людских пополнений не хватало. «Путешествующий по Европе» генерал Марушевский осенью 1919 г. прибыл в Лондон, где вел переговоры с Черчиллем, российским поверенным в делах Е. В. Саблиным, главой МИД Сазоновым и Чайковским. В обширном докладе Миллеру (1 января 1920 г.) он отмечал растущий скептицизм британских политиков по отношению к перспективам вооруженной «борьбы с большевизмом»: «Мы имеем лишь одного друга в Лондоне, это – лорд Черчилль», у которого «вся политическая карьера была построена на упрочении русско-английских отношений… но его положение шатается, поскольку рабочая партия имеет своих шпионов в Военном Министерстве и каждый фунт муки, каждый патрон, который хотят послать в Архангельск, вызывают запросы в Парламенте» (подробнее о переменах в политике Великобритании см. приложение № 12). Чайковский, вопреки ожиданиям, отнесся «совершенно безучастно» к информации генерала и, казалось «вел свою собственную политику». Бескомпромиссная позиция Сазонова в отношении независимости Финляндии приносила только «вред» и Северу, и белому Югу. Тем не менее генерал считал вполне возможным организовать отправку добровольцев на Северный фронт, прежде всего из демобилизованных британских офицеров (отряд майора Йонга), карпатороссов и чинов бывшей Западной Добровольческой армии (последних, правда, согласилось на отправку лишь 480 человек)[211].