Обобщенная характеристика требований сторонников «твердой власти» содержалась в докладе «Краткие соображения об управлении Северной областью», составленном присяжным поверенным архангельской судебной палаты А. Г. Пресняковым и поданном на имя Миллера 7 февраля 1920 г. В нем обстоятельно рассматривался процесс создания «северной государственности». Подчеркивалось, что Северная область еще с августа 1918 г. оказалась перед угрозой политической изоляции от остальной антибольшевистской России. Союзные десанты сыграли бы роль «стержня» сопротивления только в случае развития наступления от Архангельска на Вологду, Ярославль и Москву: «Можно было с некоторой уверенностью надеяться, что освобождение России от советского ига начнется с Севера и что Северная область, расширяя при помощи союзников свои пределы, присоединяя к себе освобожденные местности, станет начальным зародышем будущего Российского государства». Именно в ожидании данной перспективы создавалось Верховное Управление Северной области из членов Учредительного Собрания, а в политических декларациях новой власти говорилось об общероссийских проблемах. После признания верховенства Российского правительства смысл существования самостоятельного «областного» правительства, по мнению Преснякова, был утрачен и достаточно было аппарата на уровне обычной губернии, что и зафиксировало, по существу, «Положение об управлении Северным Краем», утвержденное в Омске. Но в условиях фактической ликвидации Восточного фронта снова «главнейшей задачей управления Северной областью» стало «обеспечение для нее возможности дальнейшего самостоятельного существования». И поскольку «продолжение самостоятельного существования Области зависит исключительно от успешности борьбы с советскими войсками обороняющей ее армии и интересы большинства населения тесно связаны с интересами армии, во главе Управления Северной областью должен стоять высший представитель военного командования – Главнокомандующий всеми вооруженными ее силами, облеченный… всею полнотою власти по всем отраслям управления Областью». Мнение Преснякова повторяло, таким образом, основные тезисы омского «Положения».

Для эффективной работы диктатору нужен был бы не «представительный фундамент», а «Совет при Главнокомандующем» (показательно использование терминологии, аналогичной белому Югу в 1919–1920 гг.), в который войдут два его помощника (по военной и по гражданской части) и «местные представители главнейших ведомств, общественных учреждений и отдельных групп населения»: начальник губернии, по одному представителю от финансового и судебного ведомств, государственного контроля, городского и земского самоуправлений, профсоюзов, торгово-промышленников и «двух представителей местного населения города, наиболее авторитетных и пользующихся популярностью». Этот Совет (Совещание) сможет заниматься законотворческой деятельностью, но все его решения «предоставляются на утверждение Главнокомандующему и лишь по утверждении им вступают в силу и приводятся в исполнение»[227]. Подобным образом Миллеру предлагалось использовать уже апробированный в других регионах опыт создания совещательного органа при военачальнике, отрицая при этом возможность устройства областного парламента в какой бы ни было форме. «Когда фронт заколебался, то бросились на поиски каких-то новых средств к спасению и… применили стародавний способ воздействия на толпу – обновление личного состава носителей власти», – вспоминал о действиях правительства полковник Жилинский[228]. Такой была позиция правоцентристских кругов. Но с ней абсолютно не соглашались представители «демократической общественности». 3 февраля 1920 г. в Архангельске открылась 5-я сессия губернского земского собрания, на первом же заседании которого с призывом к поддержке фронта выступил генерал Миллер. В ответной речи председатель Президиума собрания, депутат Учредительного Собрания, соредактор газеты «Возрождение Севера» А. А. Иванов заверил Главкома, что земство «соединится с армией, неразрывно для общего блага»[229].

Но уже на следующий день заседаний выявилась серьезная оппозиция правительственному кругу. Главным обвинителем стал председатель губернской земской управы П. П. Скоморохов. После своего выхода из состава Временного Правительства Северной области (октябрь 1919 г.) он считал своим долгом добиваться от правительства признания политической самостоятельности земства, привлечения земских структур к реальному управлению Областью. «Земство не в состоянии было преодолеть препятствия, чинимые правительственной властью, что в сильной степени сказалось на результатах работы», «политика и курс правительства в его финансовой деятельности может привести только к развитию надвигающегося кризиса, может привести население к голоду… губернской земской управе прежде всего приходится ставить вопрос, могут ли земские учреждения работать при нынешнем произволе и не представляется ли необходимым заменить его правом» – вот наиболее характерные фразы из доклада Скоморохова, прочитанного при открытии сессии[230]. Скоморохова поддержал представитель профсоюза Исакогорского (пригород Архангельска) профсоюза железнодорожников Лошманов. Заявив, что Губернское Земское Совещание – «единственный правомочный орган, призванный к разрешению не только вопросов в области хозяйственной, но и во всех областях». Он огласил «Декларацию железнодорожников», заканчивавшуюся призывом в духе «революционной демократии» 1918 года: «Мы требуем от Губернского Земского Собрания, единственного пока выразителя воли народной, чтобы оно положило конец этому безобразию свыше. Мы требуем, чтобы немедленно было образовано новое правительство на следующих основах: ответственность правительства перед представительным органом, восстановление всех свобод (слова, печати, собраний, союзов), амнистия всем политическим заключенным, уничтожение военно-полевых судов, отмена смертной казни, выяснение целей войны, восстановление экономического хозяйствования Области путем принятия крайних мер вплоть до национализации фабрик и заводов, немедленное проведение прожиточного минимума, урегулирование продовольственного кризиса и установление государственного контроля с участием представителей труда»[231]. 5 февраля земство утвердило резолюцию из двух пунктов: «1) Отныне Правительство Северной области в своих действиях является подотчетным перед народом в лице представительного органа, а до его созыва – перед Губернским Земским Собранием. 2) Настоящий состав Временного Правительства Северной области, в силу указанных выше причин, немедленно передает власть вновь образуемому Губернским Земским Собранием правительству»[232].

Итак, признаки начинающегося политического кризиса были налицо. Как и в белой Сибири, в роли оппозиции выступило земское самоуправление, и так же, как и на Восточном фронте, выступления политической оппозиции в начале февраля совпали с начавшимся наступлением 6-й советской армии на Архангельск и с солдатскими бунтами в армии (несколько сот солдат 3-го Северного стрелкового полка, одного из наиболее боеспособных, сдались красным 8 февраля и открыли фронт от ст. Плесецкая). Подразделения Печорского фронта, связывавшего белый Север с Уралом и Сибирью, прекратили сопротивление. Части РККА заняли Усть-Сысольск, Березов и Чердынь. Контрразведка обнаружила подготовку бунтов среди флотских экипажей в Архангельске и Мурманске. И хотя защитники «диктаториальной власти» генерала Миллера заявляли о «неправомочности» земского собрания, называли его «ужасным», «революционным», «нелегитимным» (декларация Архангельской городской думы от 6 февраля 1920 г. отмечала, что в состав Собрания не вошли представители Архангельска и Мурманского края), становилось очевидным, что без уступок не обойтись. Возможно, кризис мог быть разрешен возвращением в область Чайковского, который своим авторитетом «патриарха демократии» успокоил бы противников власти, но формальный глава правительства в это время направлялся на белый Юг, для работы в составе Южнорусского правительства. Его заместитель Зубов сдал позиции и прервал деятельность правительства после критических заявлений губернского земства[233].