Каждая фотография имела короткое название, возникшее из наших разговоров.

«Она не хочет, но говорит».

«О чем не узнала мама».

«Эсмаил, которого не позвали на китайскую лапшу».

«О жизни рыб».

«Она не умеет плавать».

«Ей кажется, что Макс в нее влюблен».

«Под одеялом она в безопасности».

«Когда я ее поцеловал».

Его чувство юмора проскальзывало почти везде. Названия снимков должны были рассказать тысячу разных историй в лицах, но везде была только я. Он умудрился поведать обо всем через одного человека.

Блуждание среди собственных портретов против воли возвращало меня назад, когда в доме на краю света были только мы. Теперь это было немного грустно и как-то смазано. Амстердам все-таки не удержался и подложил мне свинью под самый конец свидания. Странный закон жизни, когда все, от чего ты уходишь с таким трудом, вдруг возвращается. Так и тянуло сказать: «Эй, вселенная, ты мне наставила столько шишек и надавала тумаков, что я не по собственному желанию выучила твои уроки. Чего ты хочешь от меня сейчас? Зачем ты опять это делаешь?».

К реальности вернул вопрос.

— А что-нибудь известно о самом фотографе? — раздалось из группы.

Экскурсовод поправила пальцем свои роговые очки и заявила:

— Немного. Он — скрытный человек. Фотография — его хобби, а по специальности Хогарт — графический дизайнер. Изредка он появляется здесь, обычно в первый день своей выставки, но просит сохранять его присутствие в тайне.

— Может, он и сейчас здесь? — бурно зашевелилась толпа, и все начали оглядываться в поисках таинственного гения.

Я тоже осторожно оглядела зал. В отличие от них я знала, как он выглядит, но его здесь точно не было. Ну и логично: сегодня не первый день выставки.

…И вот еще один мой портрет, собравший целую толпу. Нос в крови, глаза распухли, в руке сигарета.

«Падающая звезда».

Все твои звезды в агонии, Кай. Все свои звезды ты роняешь сам.

— Кровь ей здорово подрисовали.

Явный фотошоп.

С невозмутимым лицом я дошла до конца зала, где висела последняя небольшая работа.

Это были мы. Когда я сфотографировала нас во время одной из бесконечных фотосессий. Мы оба улыбались — я как озорное дитя, а Кай с присущей ему снисходительностью. В это мгновение что-то общее было в наших лицах… некая единая одухотворенность, наша принадлежность друг другу. Даже показалось, что портрет шевелится и наши брови и губы двигаются, как будто мы переговариваемся. Мы походили на двух заговорщиков. Подтрунивали над посетителями, весело поглядывая на них с фото.

Названия у этого полотна не было.

— Интересный снимок, не правда ли? — раздалось за моей спиной.

Я обернулась и обнаружила бесшумно подошедшую ко мне женщину-гида. Она слегка улыбалась, задумчиво глядя на фотографию, вероятно, уже в сотый раз. Но в ее взгляде не было скуки, он излучал искренний интерес.

— Это и есть Хогарт? — спросила я.

Она кивнула и заметила:

— Сразу видно, что снимок получился не иначе, как с левой руки. Его сделала девушка. Но Хогарт очень настаивал, чтобы эта фотография была выставлена именно в конце зала как логическое заключение выставки.

— А кто эта девушка? — невинно поинтересовалась я. — Все о ней спрашивают.

— Да, каждый божий день. Но это очередная тайна Хогарта. — Экскурсовод даже слегка рассмеялась. — Он вообще ходячая загадка. Видно, между ними были какие-то близкие отношения…

— С чего вы взяли? Может, это просто модель? — спросила я с сомнением.

— Вряд ли. Глядите, как они держатся друг с другом. Откровенно говоря, эту фотографию я люблю больше всего, потому что здесь видна человеческая близость. Это не филигранное искусство, а просто… снимок двух счастливых людей.

Я кивнула, размышляя над ее словами. Какое-то время мы обе молча таращились на полотно, и внезапно до меня донеслось:

— Это же вы. Не так ли?

— Я?! — деланно удивилась я.

— Не отпирайтесь, это вы, — протянула она с мягкой, но уверенной усмешкой. — Я же вижу…

Я вежливо усмехнулась и оставила это заявление без ответа. Надо отдать должное ее тактичности, с вопросами она лезть не стала.

— Кем вы приходитесь Каю? — поинтересовалась я минуту спустя.

— Никем, — пожала плечами она. — Просто сотрудничаем.

— Понятно. Ну что же… спасибо за экскурсию, мне пора.

Я уже двинулась к выходу, но она меня окликнула на полпути:

— Вы хотите ему что-то передать? Он должен зайти сегодня вечером, я могла бы…

— Нет. Спасибо еще раз.

* * *

Меня обуревало смешанно чувство. На какое-то мгновение прошлое действительно ожило и позвало меня. Я почувствовала этот укол в животе, и захотелось свернуться в клубок и снова разреветься, как та девочка-подросток, которой я когда-то была. Для пришедших выставка была готовым продуктом, прекрасно упакованным и полным смысла. Никто не знал, каким образом он получил все эти истории королевы подземного мира. Уходя, я слышала в голове многоголосое эхо наших разговоров. Они будут вечно звучать в этих снимках.

Но я вынуждена была признать, что мы, бесспорно, проделали очень тонкую работу. То, что висело на стенах, стало нашим совместным проектом. Мы оба стремились воплотить эту идею. Ради этого мне пришлось пережить стокгольмский синдром.

Остаток дня я ничего не могла делать. Просто стояла у окна и смотрела на город. Я не думала, что встречу его. Наверное… я должна была увидеть эти снимки, чтобы понять, кем он был все это время.

* * *

— Это от кого? — Я в недоумении уставилась на большой белый конверт.

Портье слегка пожал плечами и произнес:

— Просто оставили сегодня утром. Сказали, что для вас.

— Понятно, спасибо. И кто это был?

— Мне передали, что вы поймете, когда откроете письмо.

Я отпустила его и с недоумением повертела конверт. Внутри было что-то тяжелое и твердое. На конверте стояло лишь мое имя, написанное колючим неразборчивым почерком. Видимо, отправитель лично занес письмо в отель, так как ни обратного адреса, ни марок не было. Да и кто пишет письма постояльцам отелей? Я вскрыла конверт, извлекла наружу плотный прямоугольник, перевернула его и замерла.

«Я нашел тебя, пожалуйста, не удивляйся. Никто не спрячется от меня в этом городе. Спасибо, что пришла на мою выставку снова. Тут ключ и план. Но только если ты сама этого хочешь…»

Шерлок Холмс чертов.

Я тряхнула конверт, и на ладонь выпал тот самый ключ. Под текстом записки был коряво нарисован маршрут до дома на набережной с указанием автобусов и поездов. Судя по неровному краю бумаги, лист впопыхах выдрали из записной книжки.