категории среди населения города. Правда, мы знаем об интенсивном строительстве. Оно продолжалось почти на всем протяжении истории Владимиро-Суздальской земли, вплоть до татаро-монгольского нашествия. Есть также и прямое упоминание о существовании местных строителей, мастеров, строящих каменные здания. Лаврентьевская летопись сообщает, что в 1194 г. при ремонте зданий были использованы местные «мастеры».[492] Источники сообщают также и о «делателях», пришедших в 1174 г. украшать боголюбский храм и ставших жертвой насилия и грабежа со стороны местных дворян. Они «разграбиша дом княжь и делатели, иже бяху пришли к делу злато и сребро, порты и паволокы и именье, емуже не бе числа.,».[493] Но определенно утверждать, что эти ювелиры, драпировщики, художники, специалисты по оформлению были из Владимира или Ростова, а не из Киева или Новгорода, а возможно, Византии или Кельна, мы не можем.

Существует еще одно косвенное свидетельство того, что ремесленники северо-востока Руси принимали участие в коммунальных организациях, в том числе в ополчении, а следовательно, в вече. На совещании перед Липицкой битвой ростовский князь Константин Всеволодович, опасавшийся удара противника с тыла, предупреждал своих союзников, что его рать состоит не из профессиональных воинов. Он говорил: «мои люди к боеви не дерзи».[494]Из предыдущих сообщений известно, что его войска были сформированы из жителей Ростова.[495] Следовательно, это ополчение Ростова. Оно набиралось из всех слоев городского населения.

Естественно, по численности городские феодалы — бояре (вместе с дворянством и министериалитетом) были в меньшинстве. Большинство населения города составляли купцы и ремесленники, невоенные. Особенно ремесленники были малопригодны к воинской службе. Но низы города и составляли соответственно большинство феодального ополчения. Именно про них и мог сказать князь: «к боеви не дерзи». Но сам факт наличия ремесленников в ополчении своего города позволяет предположить и их участие в вече Ростова.

Итак, несмотря на скудные сведения летописных источников, развитие строительства и ремесла в городах северо-востока Руси, а также участие в вече ремесленников Киева и прежде всего Новгорода позволяют утверждать, что в коммунальные органы власти Ростова, Суздаля и Владимира входила и эта прослойка свободных городских низов.

Если ремесленники почти не упоминаются в летописи, то ненамного больше сообщений о купцах. В известии 1177 г. рассказывается о владимирском вече, потребовавшем у Всеволода выдать на поток и расправу пленных рязанских князей. Летописец очень красочно рисует картину возмущения владимирцев, активнейшую роль играли в нем представители торгового класса: «И на третий день (после возвращения из похода владимирских ратей. — Ю. Л.) бысть мятежь велик в граде Володимери, всташа бояре и купци, рекуще: "Княже! Мы тобе добра хочем, и за тя головы свое складываем, а ты держишь ворогы свое просты. А се ворози твои и наши Суждалци и Ростовци, любо и казни, любо слепи али дай нам!“»[496] Князь отказался. Но владимирцы не успокоились. Вскоре возникло новое волнение, и, видимо, вновь вече потребовало расправы с рязанцами. Летописец пишет: «по мале же днии всташа опять людье вси, и бояре [бояре и вси велможи и до купець — РА] и придоша на княжь двор многое мьножьство, с оружьем рекуще: „Чего их додержати? Хочем слепити и!“ Князю же Всеволоду печалну бывшю, не могшю удержати людии, множьства их ради клича».[497] Как в первом отрывке, так и во втором наиболее активными членами владимирской, городской общины наряду с феодалами — боярами и «велможами» — оказались купцы. Эта социальная группа входила составной частью во владимирскую городскую общину, членов которой летописец квалифицирует общим суммарным понятием — «людье». Купцы пользовались такими же правами, как и бояре, имели такой же авторитет, как и «велможи», и, так же как остальные «люди», «владимирцы», выносили важнейшие политические решения. Действительно, последнее превосходно подтверждается событиями 1177 г. Казнить и искалечить несколько человек князей разом — это выходящий из ряда вон случай даже для древнерусского веча, не отличавшегося «либеральностью» своих постановлений и их исполнений. Такой расправы не было в истории Руси XII–XIII вв.[498]

Вероятно, наши источники (как письменные, так и вещественные) до сих пор не могут дать представления о размахе и объеме торговли Северо-Восточной Руси в период становления и развития на ее территории Владимиро-Суздальского княжества. Уже в IX в. известный арабский ученый географ Ибн-Хордадбех пишет о русских купцах, торгующих пушниной и путешествующих на юг по рекам, впадающим в Черное и Каспийское моря, а далее «на верблюдах из Джурджана в Багдад, где переводчиками для них служат славянские рабы».[499] Эти купцы либо сами были из Ростовской земли, либо торговали пушниной, добытой на северо-востоке. О торговле в этом районе сообщает и другой арабский ученый, который, рассказывая о трех группах славян, называет одну из них «ал-Арсанийя, и царь их сидит в Арсе, городе их». Далее он пишет: «И вывозят из Арсы черных соболей, черных лисиц и олово (свинец?) и некоторое число рабов. Русы приезжают торговать в Хазар и Рум. Булгар Великий граничит с русами на севере».[500] Как указывает А. П. Новосельцев, Арс (Арса) был расположен где-то в районе Ростова— Белоозера.[501] Скорее всего это Сарское городище — первоначальное место города Ростова.

Все это позволяет думать, что купеческая прослойка не только издавна находилась в городах Северо-Восточной Руси, но и существовала там с момента основания городских центров. Вот почему она являлась, видимо, одной из решающих сил в коммунальных органах власти. Значение торговой прослойки, ее влияние на городскую общину превосходно понимали все князья Владимиро-Суздальской земли. С большим уважением к купцам относился Андрей Боголюбский. Всячески их отмечал и Всеволод Большое Гнездо. В 1206 г. летописец фиксирует их присутствие при торжественных проводах Константина на стол в Новгород. Насколько обладали влиянием представители торгового класса можно судить хотя бы по тому, что они указаны при перечислении именитых гостей перед послами князей. Константина провожали «Геор[г]ии, Володимер, Иван, и вси бояре отця его, и вси купци, и вси поели братья его.».[502] Итак, купцы как представители коммунальных властей столицы (князя провожали из Владимира) имели чрезвычайно высокое положение, по своему значению они стояли сразу после родных братьев старшего сына великого князя и его ближних бояр. Авторитет этой социальной группы был очень высок.

Исключительно интересен рассказ о «новом мученике» купце Авраамии, убитом в болгарском Великом городе на Волге. Это сообщение также дает весьма многое для понимания того огромного значения, которое имела торговая прослойка общества Ростово-Суздальской земли XIII в. и в самом городе Владимире. Влияние владимирских купцов было таково, что убитый торговец становится местным святым. Культ «профессионального» святого