приобрел значение общеземской святыни. Для сравнения и понимания важности события отметим, что князь Андрей Боголюбский, погибший мученической смертью, не был признан святым вплоть до XVIII в. Безвестный купец и даже не уроженец города был канонизирован во Владимире через год. До Авраамия «Суждальская земля» имела только одного святого — ростовского епископа Леонтия, крестившего Северо-Восточную Русь. Нигде в Древней Руси за весь период ее существования не был канонизирован простой купец, причем очень быстро и с огромным пиететом. Все это в достаточной степени показывает, каким политическим авторитетом обладала торговая прослойка Северо-Восточной Руси, и дает возможность предположить, что она имела реальную власть в коммунальных органах городов Владимиро-Суздальского княжества.

Существовала еще одна, самая влиятельная группа городского населения. Речь идет о феодалах. В Суздале, Ростове, Владимире и других городах Северо-Восточной Руси находилось довольно значительное число бояр и служилых людей. Городские феодалы активно участвовали в политической жизни. Так было и в Западной Европе,[503] так было и в Древней Руси.[504] О существовании этой группы, возможно, говорят уже известия первой половины XII в.

Летописи очень внимательны в определении воинских контингентов. Любая особенность отмечается. Например, в статье Лаврентьевской летописи от 1148 г. читаем, что «поиде Ростислав Гюргевичь и — Суждаля с дружиною своею, в помочь Олговичем.».[505] Через год его отец Юрий Долгорукий также отправляется на юг для борьбы с Изяславом Мстиславичем. Но он идет походом на Киев, «совкупив дружину свою и вое и Половце».[506]Основу войска, естественно, составляли «вой», т. е. воины. Ни половцы, ни личная дружина не являлись основными силами. Половцы — легкая конница — использовались для быстрых и неожиданных ударов по флангам и тылам противника, а личная княжеская дружина была весьма немногочисленной. В статье 1152 г. читаем: «поиде Гюрги с сынми своими, и с Ростовци ии с Суждалци и с Рязанци и со князи Рязаньскыми и в Русь.»[507]В статье 1154 г. аналогичные чтения: «поиде Гюрги с Ростовци и с Суждалци, и со всеми детми в Русь».[508] Летописная формула, характерная для определения жителей Ростова и Суздаля при упоминании веча, городской администрации или общеземского решения, имеется и здесь. В данном случае понятия «ростовци» и «суждалци» обозначают городские ополчения. Известно, что для борьбы за великое княжение Юрий Долгорукий использовал силы северо-восточных центров, их материальные и людские резервы. Городское ополчение преимущественно состояло из купцов и ремесленников. Но основной, наиболее боеспособной частью городской рати (а ростовские и суздальские ополчения не составляли исключения) были феодалы, воины. Следовательно, суммарные понятия «ростовци» и «суждалци» предполагают и городских феодалов (конечно, наряду с другими прослойками жителей).

Как уже указывалось выше, в 1177 г. после триумфальной победы владимирцев над рязанскими князьями в городе собралось вече, на котором его участники потребовали у Всеволода Юрьевича на расправу пленных. «И на третий день (после возвращения в город. — Ю. Л.) бысть мятежь велик в граде Володимери, всташа бояре и купци, рекуще:,Княже! Мы тобе добра хочем, а за тя головы свое складываем, а ты держишь вороты свое просты. “» Так как Всеволод не выдал пленников, вече собралось через несколько дней снова: «по мале же днии всташа опять людье вси и бояре [бояре и вси велможи и до купець — РА].»[509]Сомневаться в участии в вече местных, владимирских бояр не приходится.

Становится также ясно, чьи имения уничтожил князь Глеб рязанский, который совершил набег в районы Владимира и Боголюбова. В летописи читаем, что там он в 1177 г. «села пожже боярьская».[510] Это были села владимирских бояр, живших в городе и в момент набега Глеба находившихся вместе с городским ополчением, которым командовал новый владимирский князь Всеволод Юрьевич.

В известии 1186 г. рассказывается об очередной междоусобице в Рязани. На стороне одной из группировок выступил Всеволод Юрьевич, памятуя, что лучший способ обуздания строптивого соседа — это его внутренние неурядицы. Но один из союзников владимирского князя, Святослав, осажденный в Коломне, сдался. Вместе с ним в плен попали и бояре Всеволода. Возникает вопрос, как они попали в Коломну. Оказывается, их послал в помощь союзнику Всеволод Юрьевич. Бояре были владимирские, они находились в «засаде». В летописи читаем: «а что дружины Всеволожи повязаша всех», и далее: «Володимерци многы повязаша, иже бяху послани в засаду к ним». Когда весть о плене дошла до Всеволода Юрьевича, он ультимативно потребовал выдачи своих владимирцев. Его требование очень интересно и показывает, как был обеспокоен князь пленением «владимирской дружины» и как очень логично обосновал ее освобождение, видимо, основываясь на нормах обычного права, бытовавшего в тот период на Руси. «Всеволод же Гюргевичь слышав то, оже передался Святослав на льсти, а дружину его выдал, нача збирати вой, река: „Дай мою дружину добром, како то еси у мене поял, аще ся миришь с братьею своею, а мои люди чему выдаешь? Яз к тобе послал, а ты у мене выбил челом, прислав. Аще ты ратен, си ратни же; аще ты мирен, а си мирни же!“»[511] Безусловно, никто из рязанских князей всерьез и не помышлял в тот момент воевать с огромным и сильным Владимиро-Суздальским княжеством. Пленников владимирцев немедленно вернули. Но вот что интересно:- в ответе рязанцев нет ни слова о боярах. Речь идет о «мужах». И это совершенно правильно. Бояре и «мужи» владимирские — это все те же «вой», владимирцы, военные феодалы, основа городского ополчения. Рязанские князья отправили Всеволоду следующее послание: «Ты отець, ты господин, ты брат! Где твоя обида будеть, мы переже тобе [а мы наперед — РА] главы свое сложим за тя! А ноне не имен на нас гнева, аще есмы воевали на своего брата, оже нас не слушаеть! А тобе ся кланяем, а муже твои пущаем».[512] Как видим, князь и владимирское вече в 80-х гг. XII в. были заинтересованы во взаимном дружеском партнерстве.

В тексте XIII в. местный владимирский летописец неоднократно упоминает бояр и мужей. Но надо исключительно осторожно подходить к этому понятию, ибо оно может обозначать членов личной княжеской дружины, ближних бояр. Так, в сообщении 1206 г. о проводах заболевшей жены Всеволода в монастырь читаем: «проводи ю великии князь Всеволод сам со слезами многими до монастыря святая Богородица, и сын его Георгии и дщи его Всеслава Ростиславляя. и бысть епископ Иван, и Симон игумен отець его духовный, и инии игумени и черници вси, и бояре вси и боярыни, и черници изо всех монастырев, и горожане вси.»[513] Сообщение интересно тем, что упоминает