— И слава богу, что недостает. — Мэссингем сунул руки в карманы. Его голос звучал очень жизнерадостно. — Ладно, кое-что это меняет, но не в худшую сторону. Я боялся, что мне придется изображать, что я скучал по тебе. А так мы можем просто заключить сделку, не притворяясь, что испытываем друг к другу нежные чувства.

Джулиана уставилась на него:

— О какой сделке ты говоришь?

— Ну же, дорогая. Может, ты с приобретением респектабельности одновременно потеряла все свои мозги? — усмехнулся Мэссингем. — Ты же не думаешь, что я тихо отойду в сторону и позволю тебе и дальше наслаждаться любовной идиллией? — Он засмеялся. — Богатой любовной идиллией.

— О. — На Джулиану снизошло понимание. — Да, полагаю, что с моей стороны было большой наивностью думать, что ты мог прийти сюда без желания что-то от меня получить.

— Естественно.

— Тебе нужны деньги, я полагаю?

— Естественно, — повторил Мэссингем. — Я слышал, у тебя сейчас их навалом, как и у самого Давенкорта. Бог знает, почему он на тебе женился. У вас с ним ничего общего. Вот уж не думал, что ты интересуешься политикой. — Он задумчиво оглядел ее оценивающим взглядом. — Полагаю, он тебя возжелал. Ты до сих пор чертовски красива, даже если холодна как лед. Будем надеяться, что он не разочаруется, как в свое время разочаровался я.

Джулиана сжала кулаки.

— Ты так мило убеждаешь меня расстаться с деньгами, Клайв.

— Ну… — Мэссингем пожал плечами. — Ты не в том положении, чтобы жаловаться, не так ли, моя любовь? Ты ведь все еще моя жена. Одно мое слово, и все пойдет для тебя прахом.

Джулиана до крови закусила губу. Его жена. Она сейчас даже думать об этом не могла, потому что боялась, что ее мир развалится на кусочки, и теперь уже безвозвратно. Она глубоко вздохнула.

— Чего именно ты хочешь?

Мэссингем засмеялся:

— Я был бы рад заявить, что мое желание — это получить от тебя деньги и уехать. Но, к несчастью для нас обоих, моя дорогая, быть твоим мужем для меня более прибыльно, чем просто тебя шантажировать. — Он выжидающе замолчал, но Джулиана ничего не ответила, и тогда он добавил: — Я хочу получить твое приданое — сто пятьдесят тысяч фунтов, выделенные твоим отцом. Вот почему я собираюсь вернуться из мертвых в качестве твоего мужа.

Джулиана похолодела.

— Отец ни за что не станет платить, зная, что деньги пойдут тебе! Он тебя не выносит!

Мэссингем скривил губы.

— Тем больше причин заставить его сделать это, — огрызнулся он. — Конечно, он заплатит. Твой старик реалист, в отличие от тебя, моя радость. Он понимает, что миром правят деньги, а не старомодные сантименты.

— Но…

— Вот как мы поступим, — начал Мэссингем, и от его тона у Джулианы побежали по спине мурашки. — Я объявлю обществу, что вернулся из мертвых и хочу как можно скорее воссоединиться со своей любимой женой. — В его голосе отчетливо слышалась насмешка. — Твой отец мне заплатит, чтобы избежать скандала. А если ты посмеешь возражать, я обнародую перед светским обществом все интимные подробности нашего брака и так вываляю в грязи твое имя, что ты уже не отмоешься. Твои прошлые проступки, моя рыбка, — это ничто по сравнению с тем, что я могу тебе устроить. И Давенкорта я тоже утяну на дно вместе с тобой. — Он улыбнулся. — Хорошо, что у вас с ним была такая тихая свадьба. Мы от него избавимся, и все будет шито-крыто. Так что давай, сердечно попрощайся с ним, моя сладкая. Я собираюсь востребовать тебя и свое законное место в обществе.

— Ты имеешь в виду, что востребуешь мои деньги, — сказала Джулиана, у нее задрожал голос. — Кроме денег, тебя больше ничего не заботит.

— Не совсем так. Меня еще заботит месть. — Мэссингем улыбнулся. — Вот почему, моя милая Джулиана, я не уеду даже в том маловероятном случае, если твой отец выделит деньги, чтобы от меня откупиться. Я хочу, чтобы вы все страдали. Ты, твой отец, Давенкорт… Это дает мне огромное удовлетворение.

— По-моему, ты просто болен, Клайв, — с дрожью произнесла Джулиана. — Твой разум помутился от зависти и желчи…

— Я сыт по горло бедностью и неприкаянностью, — сказал Мэссингем. — Вот и все. А сейчас я хочу, чтобы ты пошла к Давенкорту и сообщила, что я вернулся, а он может убираться. И безо всяких споров, слез и обещаний. По закону ты моя жена, и больше говорить не о чем.

— Он ни за что это не примет, — откликнулась Джулиана. — Он вот так просто меня не оставит.

— Оставит, если ты скажешь, что всегда любила меня и хочешь, чтобы я, твой законный муж, вернулся к тебе.

— Я не могу этого сказать!

— Можешь! — Мэссингем вплотную приблизил лицо к лицу Джулианы. — Ты сделаешь это, если не хочешь разрушить карьеру Давенкорта. Подумай, каково ему придется, если я устрою скандал.

У Джулианы перехватило дыхание. Эта ситуация затрагивала всю семью Давенкорт.

— Я скажу ему, как только его увижу, — произнесла она пересохшими губами. — Но мне нужно немного времени все уладить. Один день, хорошо?

Встретимся завтра вечером.

— И поговорим. — В голосе Мэссингема звучало удовлетворение. Он явно считал, что она сдается. — Бедняжка Давенкорт. Потерять любимую жену… — Его тон был полон сарказма. — Я ему почти сочувствую.

Джулиана вошла в дом и, не обращая внимания на свет, что лился из полуоткрытой двери гостиной, стала вслепую подниматься по лестнице. Оказавшись в своей спальне, она заперла дверь и легла на постель, невидящими глазами уставившись в потолок.

Мэссингем — ее муж, и ничто этого не изменит. Она связана с ним законным браком. Ее брак с Мартином недействителен. Благодарение Богу, свадьба была очень тихой, в присутствии только родственников. Остальной мир будет считать, что это было просто семейное сборище. Можно все сгладить и взять с присутствовавших слово, что они сохранят все в секрете. Мартин вернется в Лондон и займется своей карьерой в парламенте, скандал не затронет его родных, а через несколько недель Джулиана шокирует общество заявлением, что муж, которого она считала погибшим, вернулся к ней живым и здоровым…

Джулиана соскользнула с кровати.

В доме было тихо, но дверь в гостиную по-прежнему была открыта: оттуда доносились голоса и веселый смех. Она вспомнила, что только вчера сказала Мартину, когда они вдвоем гуляли по саду. «Я никогда еще не была так счастлива, как сейчас…».

Она остановилась у двери, все с улыбками повернулись к ней — и Джулиана подумала, что навсегда запомнит это мгновение. Момент совершенного счастья. Но он прошел, и она заметила, что родные меняются в лице, перестают улыбаться. Кто-то — кажется, Эми — спросил:

— Джулиана? Что случилось?

Но Джулиана смотрела на Мартина, который сразу поднялся и пошел к ней. Взгляд его синих глаз был мрачен, он понял, что ее что-то очень расстроило.