Подошедшая официантка приняла заказ. Едва она отвернулась, как дверь открылась, и в зал вошла миниатюрная блондинка. За руку она держала маленькую девочку, которая вырвалась, как только увидела игрушки. Женщина огляделась, и Кэти, поднявшись, помахала ей рукой.

Блондинка подошла к их столику.

– Я – Мишель Бофорт.

– Кэти, – представилась Кэти, – а это Макс.

Мишель окинула Макса оценивающим взглядом и села. На ней были элегантный топ с вырезом – должно быть шелковый – и джинсы-скинни. Слегка загорелая кожа, идеально уложенные волосы. Насколько могла судить Кэти, ей было от тридцати до пятидесяти лет. Но ведь она вышла замуж еще в восемьдесят седьмом. Внутренности Кэти сжались. Что, если информация Макса неверна? Что, если это не та женщина?

Мишель посмотрела на Макса.

– Где твоя камера? – спросила она. – И не забывайте – никаких фотографий Рози. Она в сделке не участвует.

Макс кивнул, как будто ничего другого и не ожидал.

– Оплата зависит от удовлетворительной информации в соответствии с обычными правилами Национального союза журналистов.

Мишель повернулась к Кэти.

– Что вас интересует?

Кэти открыла блокнот, который предусмотрительно захватила с собой.

– Вы жили в доме Бофортов.

– Некоторое время. Я вышла замуж за Томаса, когда мне было девятнадцать…

Официантка принесла напитки для Макса и Кэти, и Мишель сделала паузу, чтобы заказать горячую воду с ломтиком лимона и булочку без глютена.

– Должно быть, это было потрясающе, – сказала Кэти. – Дом…

– Можно и так сказать, – перебила ее Мишель. – Первое время я постоянно терялась, переходя от одного конца этого лабиринта в другой. Надеюсь, они его модернизировали.

– Да, они… – начала Кэти.

– Ложь, – снова вмешалась Мишель. – Жаль, его не снесли бульдозером. – Она виновато улыбнулась Кэти. – Не самое счастливое время в моей жизни.

– Вот как. Извините.

– Вы же не виноваты. Мне не следовало выходить замуж за Томаса и не следовало оставаться в этом мавзолее после первой ночи.

– Что случилось в первую ночь?

– Разумеется, я бывала в доме ранее, но никогда не ночевала. Старомодные ценности и все такое. В первый раз мы заночевали там уже после того, как вернулись после медового месяца. Мы были в восточном крыле, хотели уединиться, знаете ли, и не видеть пьяного старика Бофорта. – Мишель взглянула на Рози, которая готовила что-то в пластиковой кастрюле, и понизила голос. – Отец Томаса был не самым приятным человеком. Как выяснилось, Томас тоже, но в то время я этого не понимала.

– По крайней мере, вы вышли замуж за богача, – легкомысленно заметил Макс, и Кэти пнула его под столом.

Мишель невесело усмехнулась.

– Все так и говорят, но мне пришлось подписать брачный договор. Много я не унесла, что бы ни говорили. Было бы неплохо, если бы вы оставили эти мои слова. Я к тому, что половина моей семьи тянет руки к деньгам, которых у меня даже нет.

– Но вы, конечно же, не ушли без гроша.

– Не совсем, – сказала Мишель. – Но для этого мне пришлось оставить фамилию. Я бы предпочла что-нибудь более ценное. Впрочем, какую-то особую пользу эта жертва мне не принесла.

– Итак, первая ночь, – напомнила Кэти.

– Верно. – Мишель вдруг занервничала. – Не хочу выглядеть сумасшедшей. Я была очень молода, дом жуткий и старый, и я, наверно, просто испугалась.

– Понятно, – сказала Кэти, с трудом сдерживая нетерпение. – Что вы видели?

– Я ничего не видела. Но слышала голоса и музыку.

– Но ведь в доме могли быть другие люди? – сказал Макс.

– Отец Томаса отключился в своем кабинете в другом крыле. Все остальные уехали. Прислуга разошлась по домам.

– Они не жили в особняке?

– Заставить прислугу жить в доме он не мог. Никто не задерживался надолго, поэтому он отказался от попыток и просто нанял приходящий персонал.

Кэти бросила взгляд на Макса.

Рози подошла к столику, сжимая пластиковую миску с деревянным помидором и желтой пластиковой каплей, которая могла быть яичницей. Поставив миску перед Мишель, малышка требовательно заявила:

– Ешь!

– О, спасибо, – пропела Мишель тем певучим голосом, которым люди общаются с маленькими детьми. – Вкуснятина, помидоры и яйца.

Рози насупилась.

– Нет. Это суп.

– Какая я глупая. – Мишель взяла пластиковую ложку и притворилась, что ест. – М-м-м. Прекрасный суп.

– Глупая мамочка, – сказала Рози и пошла в свой угол.

Мишель посмотрела ей вслед влажными глазами.

– Она – мой ангелочек. Мое чудо. – Мишель наклонилась и понизила голос. – Мне было сорок три года, когда она родилась. Можете в это поверить? Я почти потеряла надежду.

– Вау. – Кэти не могла представить, чтобы в ее жизни вот так же, в сорок три года, появился мини-диктатор.

– ЭКО. Четыре раунда. Это был ад.

Кэти вежливо кивнула и отпила чаю, чтобы ей не пришлось ничего говорить.

Макс сосредоточенно смотрел в меню.

– Но оно того стоило. Нельзя познать любовь, пока не станешь матерью.

– Итак, вы слышали голоса.

– И музыку. Было жутко, но я к этому привыкла. Избегала темных лестниц – там всегда было холодно, а по ночам использовала беруши.

– Вы храбрая, – сказала Кэти.

Мишель натянуто улыбнулась ей.

– Мне было не до этого. Быть замужем за Томасом страшнее всего на свете. У меня просто не было времени беспокоиться о чем-то еще. Я говорила себе, что это старый дом. Радиаторы. Я действительно не боялась. По крайней мере, после первой ночи. Вот почему оно стало таким сюрпризом.

– Что именно? – Макс уставился на Мишель.

– Что Томас так изменится. То есть он всегда вел себя странно, но я списывала это на эксцентричность. К тому же он был немного странным.

– Но почему вы вышли за него замуж? – Кэти не могла не задать этот вопрос.

Мишель посмотрела на нее с жалостью.

– Когда Томас Бофорт просит тебя выйти за него замуж, ты отвечаешь «да». – Она заколебалась. – Это не пишите. Напишите, что я была молода и влюблена.

– Что? – Кэти произнесла это таким же тоном, каким Макс произнес «Без проблем».

К столу, высунув от усердия язык, приближалась Рози. В руках она держала две пластиковые миски, заполненные пластиковыми фруктами.

– Почему семья выехала из дома?

Мишель закрыла глаза.