мелкий шакал пробуждал в нём что-то тёмное, дьявольское. Борис решил, когда начнётся драка, бить только Гену. Лупить его, пока тот собственной кровью не захлебнётся. Это было сродни безумию, но Борису сейчас даже хотелось драки — в прямом смысле кулаки чесались.

И он больше не мог терпеть.

Быстро подошёл к Гене и нанёс удар в челюсть, совсем как Кирилл во время собрания в поле. Гена, что называется, поплыл. Если бы его не поддержал Семён, грохнулся бы на землю.

Борис нацелился нанести очередной удар мелкому подонку, но раздался пронзительный визг и на него бросились Тамара с Зинаидой. Тут же подскочил Фёдор. Ногти оцарапали шею, здоровенный кулак врезался под дых. На помощь Борису пришли Виталий, Кирилл и Валерий — последний драться совершенно не умел, он совсем уж как-то деликатно схватил Тамару за куртку и попытался оттащить её от места схватки. Семён вдарил ему по уху и Валерий, вскинув руки, рухнул на землю.

Борис заехал кулаком в лоб Семёну, в ответ получил удар по рёбрам. Кириллу на спину запрыгнула Зинаида, схватила его за волосы и принялась трепать, не забывая визжать так, словно в неё черти вселились. Виталий повалил на землю Тамару. Его тут же ударил ногой Фёдор. А Гена ползал, сплёвывал кровавую слюну и скулил:

— Что за хрень? — он косился на дерущихся, явно не собираясь вступать в схватку. — Что за хрень?

Валерий сидел на земле, прижимал ладонь к уху и очевидно уже не совсем понимал, что происходит вокруг. После удара Семёна он был почти контужен. Борис собирался впечатать кулак в челюсть Фёдора, но попал в плечо. Кирилл пытался сбросить с себя визжащую Зинаиду, однако его попытки были тщетны.

— Прекратите! — закричала Валентина. — Да что же вы творите?! Если не прекратите, я заражу вас! Смотрите! — она сорвала перчатку. — Не заставляйте меня делать это! Не заставляйте…

Раздался выстрел — звук был просто оглушительным. Участники драки застыли на месте, даже Зинаида перестала визжать и словно бы сползла с Кирилла как лишённая костей амёба. Всё уставились на Прапора, который приближался с пистолетом в руке.

По-прежнему стоявший невдалеке Кеша разволновался. Мало того, что драка, так ещё и пистолет! Хесс будет очень недоволен, если кто-то погибнет. Нельзя допустить, чтобы всё пошло наперекосяк! Ещё не понимая, что в такой ситуации следует делать, Кеша направился к помятым раскрасневшимся людям. Про газировку и печенье он временно забыл.

Прапор держал пистолет с какой-то привычной небрежностью.

— Знаете, что я заметил? — сказал он, глядя с прищуром на Гену, который с плаксивым выражением на лице стоял на одном колене и прижимал ладонь к челюсти. — Я заметил, что когда случается беда, всегда находится какое-то говно, которое начинает ещё сильнее воду баламутить. Это, скажу я вам, прямо закон какой-то. Закон подлости.

Он как бы невзначай выстрелил в землю возле ног Гены. Женщины взвизгнули. Обомлевший Гена отшатнулся, упал, выставил перед собой ладони с растопыренными пальцами, словно пытаясь таким образом защититься от пули.

— Не… не надо, — залепетал он. — Что ты делаешь, Прапор? Не надо…

Борис с Виталием помогли Валерию подняться, затем отошли в сторону. Кирилл потирал запястье, которое повредил в драке. Семён, Фёдор и их жёны медленно пятились, на Прапора они глядели с недоумением и страхом.

А тот нацелил пистолет в живот Гены.

— Я сразу понял, что от тебя будут проблемы. Именно от тебя, урод. Повидал я таких на своём веку. Паникёр чёртов. Думаю, настала пора от тебя избавиться. Никто ведь не против?

Он обращался к тем, кто до этого момента поддерживал Гену. Все четверо молчали, но по их лицам можно было прочитать: избавляйся от него, только нас не трогай!

— Он хотел меня в пустыню прогнать, — пожаловалась Прапору Валентина. Она нервно надела перчатку на руку.

— Ах вот значит как? — фыркнул Прапор. — Ну, чего-то подобного я и ожидал, потому и отправился за пистолетом.

Гена заскулил:

— Я же хотел, как лучше… Я о всех нас переживал, — в поисках поддержки он посмотрел на бывших соратников, однако те считали его теперь источником больших проблем и наградили уничижительными взглядами. — Я как лучше хотел… Опусти пистолет, Прапор. Ты же не собираешься…

Прапор нажал на спусковой крючок, пуля вонзилась в землю справа от Гены. Тот тонко завыл, всё ещё держа перед собой трясущиеся руки.

Кеша находился на грани паники. В голове пульсировали слова Хесса: «Мы ведь не допустим, чтобы кто-то погиб? Они все нужны мне живыми…»

— Послушайте! — выкрикнул Кеша, обливаясь от волнения потом. — Давайте успокоимся! Гена наверняка уже жалеет о том, что хотел сделать…

— Заткнись, Кеша! — процедил Прапор. — Не лезь не в своё дело.

— Но…

— Заткнись, я сказал! Выискался тут добрячок! Какого чёрта ты молчал, когда эта мразь собиралась Валю в пустыню выгнать? А теперь гляньте, голос у него прорезался. Отойди и стой в сторонке, Кеша! — Прапор обратился к Гене: — А ты, говнюк, ползи давай. Туда, куда Маргарита убежала, ползи, или я выстрелю тебе в живот, и ты будешь долго и мучительно подыхать. И клянусь, никто не придёт тебе на помощь. Ползи, тварь!

Кеша облегчённо выдохнул: кажется, всё складывалось не так плохо. Да что там, просто отлично! Но тревога ещё оставалась, ведь Прапор мог психануть и всё же пристрелить Гену. Мысленно Кеша принялся уговаривать: «Давай, ползи, ну пожалуйста! Хесс ждёт тебя, ползи!..»

Захныкав, Гена с опаской поглядел на чёрную пустыню. Борис больше не испытывал к этому подонку ненависти, только холодное равнодушие. Было всё равно, что его ждёт — гибель ли от выстрела в живот или изгнание, что, возможно, хуже смерти. Плевать. Некоторые не заслуживают ничего, кроме равнодушия и это, пожалуй, главный приговор, справедливая характеристика для полных ничтожеств.

В облике Гены не было даже намёка на собственное достоинство. Он словно бы специально старался выглядеть максимально жалким, чтобы у всех присутствующих вызвать хоть немного сочувствия: ну поглядите на меня, люди добрые? Я совершенно сломлен! Давайте остановимся на этом и обо всём забудем!

— Я жду! — резкий голос Прапора был сродни выстрелу, который мог последовать в любую секунду.

— Ты не можешь так со мной, — хлюпнул носом Гена. — Мы ведь все в одной лодке… Я жалею, что хотел Вальку прогнать. Я просто испугался и не соображал, что говорил… — он попытался подняться.

Прапор ткнул ему в грудь стволом пистолета, опрокинув обратно на землю.

— Я разрешал тебе вставать? Ползи! Я досчитаю до трёх, если не поползёшь к чёртовой пустыне, выстрелю! И сделаю это с огромным удовольствием!