у домашних спокойная и кормушка полная. А эти по горам свой кусок целыми днями ищут. Ух-ты!

Ярго не удержался от выкрика, когда молодой кулис сделал сразу три прыжка подряд. Похоже зверь просто играл.

— Ты же, смотри, попрыгун! — восхитился ветеран и добавил, — все как у людей. Молодой и глупый. Старый вон ползет потихоньку и ни одного яйца не пропускает. А этому поиграть охота.

А молодой кулис, словно чувствуя, что на него смотрят, опять сделал серию прыжков. На этот раз он выбирал крупные камни, которые выступали из кустов и прыгал с одного на другой. на последнем прыжке он не рассчитал. Передняя лапа соскользнула с узкого гладкого камня, тяжелый хвост продолжил движение и зверь пару раз перекувыркнувшись по кустам, слетел к краю ущелья.

Не долетев пару саженей, кулис закричал. Квакающие звуки напоминали испуганный плач. Зверь скользил по камням со следами глины и греб лапами, стараясь остановить падение. Когда его хвост и одна из задних лап уже соскользнули в овраг, он смог остановиться. Через долю секунды он рванул и побежал прочь от обрыва. Сверху раздалось недовольное шипение.

Старый кулис поднялся на передних лапах и смотрел в сторону обрыва. В первый момент Янек подумал, что взрослый кулис ругает детеныша, но потом увидел, что зверь смотрит не не прыгуна, а просто в сторону обрыва. Как будто чувствует оттуда угрозу.

Молодой же кулис с разгона вломился в густые кусты, ломая и разбрасывая ветки.

Снова раздался крик. Но на этот раз человеческий. Точнее визг перепуганной женщины. Кулис заквакал, отпрыгнул в сторону и замер глядя в сторону кустов. Кусты зашевелились, но никто из них не вышел. Ярго и Янек не отрываясь смотрели на густо заросший кустами участок саженях в двадцати от обрыва, но ничего не происходило. Только настороженно глядящий куда-то сквозь ветки кулис подтверждал, что там кто-то прячется.

— Гляди в оба, — кинул Янеку ветеран, а сам подошел к спящему под деревом сержанту.

— Марк! — позвал Ярго, тронув командира за плечо, — Вставай Марк, похоже огнелюбы нарисовались.

Сержант подскочил и взялся за рукоять меча.

— Где?

— Да аж на той стороне ущелья.

— Сколько?

— Да хряк их знает. Не видно. Только крик услышали. Похоже бабский.

— Тебе не почудилось? — сержант вышел из-под деревьев и начал осматривать противоположную сторону.

— Обижаешь, командир. Чудиться чудакам да пьяницам. А я человеческий крик от звериного в лесу и по пьяни не спутаю. С малых лет охотился.

— Да не обижайся ты, Ярго, — сержант прикрыл глаза рукой от яркого утреннего солнца, — Я на таком расстоянии и барана с кронпринцем перепутать могу. Кулисов, вот, вижу. Аж двое забрело. А вот огнелюбов пока не наблюдаю. Где вы их заприметили то?

— Молодой кулис чуть в овраг не упал, перепугался и ломанул через кусты. А из кустов закричали громко. По голосу — скорее баба, чем мужик. Мы вместе с Янеком и видели и слышали.

— Янек…?

— Да, господин сержант, так все и было. Вон в том месте кулис на кого-то наткнулся. Оттуда закричали. Я слежу внимательно. Пару раз там ветки качнулись, но никто не показывался.

— Да-а-а… Задача, — Сержант сердито сплюнул на землю, — крях знает кто там и с чем. А проверить мы обязаны. Грыжга-а! Ю-юп! Ко мне!

Пока патрульные вставали с импровизированных лежанок и подходили к сержанту, тот повернулся к Янеку.

— Стрелой туда достать сможешь?

— Смогу командир, если с края оврага бить. Но только на пределе. Добить то я и дальше смогу, но по двигающемуся

попасть уже трудно будет. А если кто лучника на краю увидит, то подставляться специально точно не будет.

— А ты лук то не показывай, на землю положи. А сам у края сядь да смотри, вроде как за кулисами. Ежели какой огнелюб между кустами появиться, присмотрись, а после уже берись за лук и стреляй по быстрому. На проходе через ущелье ни разу больше пяти-шести человек за раз не ловили. Ежели ты из такого отряда одного вычеркнешь, то уже хорошо.

— А как же запрет на убийства. Мы же даже не спросили, кто там в кустах?

— Ты ерунды не говори. Кто из ущелья еще мог прийти кроме огнелюбов? А ежели это они, то, знамо, при оружии. Мне Ваши шкуры дороже, чем энтот "гуманизм". В канцелярию из отряда никто стучать не будет, а значит делаем по уму, а не по писулькам, что я вам вчера с утра читал. Чем меньше их будет, тем легче вязать.

Пока сержант объяснял молодому бойцу простые истины, вокруг собрались остальные патрульные.

— Ярго, займешься лестницей. Такой, чтобы до дна надежно спуститься можно было. Остальные со мной рубят хворост. Гать стелить будем.

— Вот и поохотились, блин, — Грыжга недовольно махнул рукой и пошел доставать топорик из рюкзака.

— Не ворчи, парень, на огнелюбов поохотимся, — сказал ему Ярго, — мяса не добудем, зато может на выпивку заработаем.

Сам ветеран пошел присматривать деревья для лестницы. Искал поближе и в то же время, чтобы длина была подходящая и не слишком толстые. Прошел в право и влево, пару раз стукнул топором. Поблизости росли дубки. Лестница из них конечно хорошая получиться, но рубить такое дерево замучаешься. Решил пройти шагов сто дальше вдоль склона. Там была поросль молодых кленов. Пусть придется тянуть срубленные хлысты, зато древесина у свежего клена мягкая, рубиться и режется без проблем.

Сержант тоже дуб рубить на хворост для гати не собирался. Прошел чуть в глубь зарослей, где начинались кусты кровянника. Куст этот тоже рос только поблизости от ущелья. На солнце он быстро высыхал, поэтому на открытом месте его не было. А вот в тени деревьев разрастался быстро, покрывая все пространство путаницей из длинных гибких веток. На срезе ветки давали темно красный сок из-за которого куст и назвали кровянником. Кожевники ценили куст за то, что его соком можно было подкрашивать шкуры при дублении. При этом кроме красивого цвета кожа становилась эластичнее и меньше боялась сырости.

Патрульные рубили кусты и бросали охапками ветки сержанту. Марк ловко перевязывал добытое в пучки, используя