на самые жестокие истязания, пока не поняла, что родственники признались. Вот что она ответила судье: «Когда я отказывалась, он жестоко избивал меня. Он говорил мне, что когда отец познает… собственную дочь – от такой связи рождаются великие святые. То есть их собственный дед был их же отцом. <…> Иногда он вел меня на кровать матери, чтобы показать ей при свете лампы, что он вершил со мной».

Когда Климент VIII вынес смертный приговор, весь Рим встал на сторону Беатриче. Но папа остался глух к любым увещеваниям и приговорил к смерти всех членов семьи, кроме Бернардо. Однако тот должен был присутствовать при экзекуции. В день казни, 11 сентября 1599 года, на мосту св. Ангела состоялось кровавое зрелище, собравшее толпы народа. На глазах у всех у Джакомо вырвали из груди куски мяса каленым железом, а затем прикончили ударами батогов и освежевали.

Лукрецию бросили на колени перед чурбаном, обнажили шею и просто отрубили голову. Когда же пришла очередь Беатриче, помост неожиданно рухнул, задавив многих зевак. Это замедлило казнь. Но черед девушки все равно пришел. Она взошла на эшафот без помощи палача, избегая чужих прикосновений. Затем последовал удар, и все закончилось. Палач поднял отрубленную голову и показал онемевшей толпе. Но ему не пришлось долго радоваться. Через тринадцать дней, терзаемый угрызениями совести и кошмарами, он испустил дух. Помощник палача был зарезан спустя две недели.

В своей исповеди Беатриче произнесла почти пророческую, если знать будущие события, фразу: «Ни один судья не может возвратить мне душу. Моя единственная вина в том, что я родилась! <…> Я мертва, как мертва моя душа <…> ей уже не освободиться. <…> Я не хочу умирать… Кто сможет обещать мне, что там я не встречу отца?!» По сути, так и произошло. Ее душа не познала освобождения. И в наши дни тень Беатриче бродит на месте своей жестокой гибели. Каждый год в день своей казни она неизменно появляется на мосту св. Ангела с отрубленной головой в белоснежных руках.

Менее знаменит, чем Беатриче Ченчи, но романтически очарователен другой призрак, гуляющий по мосту св. Ангела. Это вестгот, прибывший в Рим в 410 году в свите Алариха. Пока его товарищи жгли и опустошали город, он, впечатлившись красотой и величием Рима, вознамерился защищать, а не уничтожать великую столицу. Однако шальная стрела помешала ему реализовать свои цели и дожить до старости. Призрак доброго варвара появляется глубокой ночью при условии, что вы на мосту в одиночестве. Он приближается тихо, с мольбой, в надежде услышать слова сочувствия.

Пришло время осмотреться. Ведь перед вами – одна из величайших и прекраснейших рек: Тибр, душа Рима и свидетель рождения Вечного города. Воды Тибра участвовали в основании государства, вынеся корзину с легендарными близнецами Ромулом и Ремом на берег к древу смоковницы (лат. Ficus ruminalis). Там малыши пили сладкий сок, капавший с ветвей, в ожидании молока волчицы…

Тибр – начало начал

«Не без веских причин боги и люди выбрали именно это место для основания города: тут есть и благодатные холмы, и удобная река, по которой можно из внутренних областей подвозить различное продовольствие, а можно принимать морские грузы. Есть тут и море, оно достаточно близко, чтобы пользоваться его выгодами, но все же и достаточно далеко, чтобы не подвергать нас опасности со стороны чужеземных кораблей. Наша область лежит в середине Италии – это место исключительно благоприятствует городам. И доказательством тут являются самые размеры столь молодого города, как Рим»[59]. Таковы слова восхищения о Риме историка Тита Ливия, который считает удобное положение города, построенного на берегу крупной реки, одной из предпосылок возникновения латинской цивилизации. В древности Тибр называли Albula в связи с прозрачностью его вод (правда, с той поры много воды утекло…). Другое древнее имя Тибра, Rumon, некоторые соотносят с названием Рим. Римский грамматик Сервий Гонорат возводил происхождение имени города («румон») к греческому глаголу «течь» (греч. ρεω), имея в виду «Город реки». Понятие «Тибр» могло появиться от имени латинского царя Тиберия Сильвия, утонувшего в его водах. Однако Вергилий сообщает нам, что на самом деле уже этруски пользовались названием «Тибрис».

Все доримские поселения, впоследствии влившиеся в территорию столицы империи, изначально группировались на возвышенностях, то есть на прославленных семи холмах. Они обеспечивали защиту от врагов и постоянных паводков Тибра. Изначально на правом берегу (позже получившем название Рипа Вейентана) селились в основном этруски, а на левом (Рипа Грека) – латины.

Реку древние народы считали божеством, Патер Тиберинус. Каждый год 8 декабря праздновался день покровителя римских вод – тибериналий. В этот день был заложен храм речного бога на острове Тиберия. Среди многочисленных сокровищ, сокрытых в речных недрах, особенно интересна золотая менора (огромный семисвечник из разрушенного Храма Соломона), вывезенная императором Титом из Иерусалима (70 г.). Процессия с этим священным трофеем запечатлена на рельефе арки Тита на Римском форуме, построенной в 81 году в честь триумфального похода. Некоторые считают, что семисвечник угодил в реку случайно, во время одного из переездов, но так и не был извлечен обратно. По другой версии, Григорий Великий, желая сохранить этот трофей от посягательств варваров, специально опустил его на дно Тибра.

Длина Тибра – 405 километров. Это третья по величине итальянская река (после По и Адидже), вторая после По, исходя из площади водосбора (17 000 кв. км) и по среднему массовому расходу воды, 240 кубометров в секунду. После По и Тичино она третья в Италии по объему переносимой воды.

Продолжая путь по набережной Лунготевере (Lungotevere), вы незаметно окажетесь на площади Инвалидов войны (largo dei Mutilati e Invalidi di Guerra) перед величественным комплексом зданий в стилистике фашистского периода. Это Национальная ассоциация инвалидов войны, сооруженная в 1936 году по проекту Марчелло Пьячентини, автора перестройки улицы Кончильяционе. В период фашизма архитектура стала, пожалуй, основной формой пропаганды и воспевания режима. Стиль тех лет отличался рациональностью, любовью к прямым линиям, минимумом декора, если речь не шла о символике власти (пучок фасций и орел).

Многие итальянские города приобрели новые очертания, утратив исторические здания в центре и переживая кардинальную перестройку важнейших памятников ради идеального соответствия «римским добродетелям» прошлого, то есть стилю империи. Главными представителями римской архитектуры фашистской эпохи считаются Марчелло Пьячентини, Джованни Муцио и Джузеппе Терраньи. В особенности прославился своими грандиозными урбанистическими подвигами Пьячентини, истинный двигатель архитектуры фашистского двадцатилетия. Именно он возглавил комиссию, которая постановила начать строительство квартала ЭУР, с его «квадратным Колизеем», своеобразным символом той эпохи. Пьячентини также