Я и в самом деле поверила, что лежу у бассейна и говорю подушам с любимым мужчиной. Так поверила, что даже боль куда-то ушла. Но пришлосьвернуться к реальности. Сейчас я отдала бы полжизни за то, чтобы очутиться там,под жарким солнышком на вилле, которую я сама себе придумала. Я бы смаковалависки и поглощала оливки с маленького фарфорового блюдечка. Я хотела верить вто, что так и будет, и я искренне в это верила. Просто я очень устала. Слишкоммного мне пришлось пережить за последние дни.

Я лежала на мокрой траве и тихо плакала.

Кто-то осторожно погладил меня по голове. Это был Макс.

— Успокойся, — прошептал он и поцеловал меня в лоб.

— Тебе же ладонь больно…

— Пустяки.

— Какие пустяки, если ты буквально почернел от боли.

— Пустяки, — прошептал он и снова поцеловал меня в лоб.

Представив, как я сейчас выгляжу — вся в синяках и ссадинах,с переломанным носом и сломанной ногой — настоящая уродина, — я вдругпочувствовала, что совсем не стыжусь Макса.

Странно, хотя он и случайный человек в моей жизни, но рядомс ним мне уютно и очень спокойно.

— Курить хочется, — вздохнул Макс и, превозмогая боль владонях, начал стягивать с себя остатки порванной одежды. — Я бы сейчас за однузатяжку многое отдал…

— Макс, а ты очень скучаешь по своей погибшей девушке? —спросила я, понимая, что это бестактный, дурацкий вопрос. Но я не могла его незадать, потому что ни с того ни с сего почувствовала какую-то ревность.

— Очень.

— Тебе плохо?

— Когда умирает любимый человек, всегда становится плохо.Мне до сих пор кажется, что она все видит и слышит.

— И даже сейчас?

— Даже сейчас.

— Ты чувствуешь себя перед ней виноватым?

— За что?

— За то, что ты сидишь в одних плавках, а рядом с тобойдевушка с обнаженной грудью.

— Я никогда не чувствовал себя виноватым. Она умерла, а яеще жив.

— Почему еще?

— Потому что мы все смертны. Кто-то умирает раньше, кто-топозже. В первые дни, после того как ее не стало, мне постоянно казалось, чтоона где-то рядом или просто уехала и скоро вернется. Когда у нее был деньрождения, я накупил кучу подарков, прибежал домой, и только тут вспомнил, чтоее больше нет. Она любила красивое белье из «Дикой орхидеи», и я продолжалпокупать его и клал под подушку, так, как она любила. Скопился целый ворох. Икогда все это свалилось на пол, я тоже подумал, что ее больше нет. Ночью япротягивал руку, чтобы обнять ее, но так и не находил. Поняв, что сплю один, явообще не хотел просыпаться. Она присутствовала в моих мыслях с утра до вечера,и я не мог избавиться от этого безумия. Ни на минуту.

Неожиданно Макс наклонился ко мне, и у меня перехватилодыхание.

— Я хочу тебя, — прошептал он и провел своим влажным языкомпо моей щеке. — Ты даже не представляешь, как сильно я тебя хочу…

— Что?!

— Я хочу заняться с тобой любовью…

— Прямо здесь?

— Да, а тебе что-нибудь мешает? Тут нет людей… Тут вообщеникого нет.

Макс улыбнулся и поцеловал мой сосок.

— Ты хочешь сказать, что у тебя есть силы?

— Ну, немножко есть. Самая малость. Мы не знаем, что ждетнас впереди, но, возможно, судьба больше никогда не преподнесет нам такой шанс.Возможно, мы никогда больше не увидимся, но я знаю точно, что бы с нами нислучилось и где бы мы ни были, мы будем всегда помнить друг о друге.

— Ты позабыл сказать, что, возможно, мы скоро умрем…Признайся честно, ты ведь именно это имел в виду.

— Пока есть жизнь, есть надежда… Надежда умирает толькотогда, когда заканчивается жизнь.

Стянув ажурные трусики, я повернулась на бок, поражаясьтому, что даже в такой ситуации способна на страсть.

Понимая, что Макс очень слаб, я не растерялась и помоглаему. Моя помощь не оказалась незамеченной и вызвала у него ответную реакцию.

Мы кончили одновременно. Макс покрыл мою грудь поцелуями исел, любуясь моим телом.

— Макс, ну что ты так на меня смотришь? — смутилась я.

— Ты очень красивая.

— Не говори ерунды, я выгляжу отвратительно.

— Ты выглядишь так, что у меня захватывает дыхание.

— А я не знала, что ты умеешь льстить.

— Я вообще не люблю лесть, я всегда говорю только правду.Если бы ты была обычной девушкой и не имела избранника, я бы признался, чтохотел бы провести с тобой остаток жизни.

— А я не обычная девушка?

— Нет.

— Почему?

— Потому что ты звезда. Ты на меня не злишься?

— За что?

— За то, что я оказался не на высоте.

— Почему ты так решил? Мне очень даже понравилось.

— А я и не знал, что ты любишь льстить. Я занимался сексомтак же, как им занимаются тяжелобольные люди.

— А мы и есть с тобой тяжелобольные люди.

Я посмотрела на Макса взглядом, полным любви иблагодарности.

— Макс, я хочу, чтобы ты знал — все было замечательно. Дажебольше чем замечательно. Я благодарна тебе за все. За этот побег, за полет, зато, что ты рядом и за то, что сейчас ты доставил мне наслаждение, котороезаметно облегчило мою боль.

Натянув на себя лохмотья, оставшиеся от нашей одежды, мыотправились в путь вдоль реки.

Мой перелом был зафиксирован двумя ровными дощечками, и,опираясь на плечо Макса, я могла двигаться немного увереннее. Ладони Максавыглядели ужасно и сильно болели, но он не подавал виду. Чем дальше мы шли,вернее, не просто шли, я буквально висела на Максе, тем больше и больше меняпокидала надежда, что мы останемся живыми. Силы покидали не только меня, ноМакс умело скрывал то, что чувствовал.

— Макс, брось меня, — наконец не выдержала я и рухнула наземлю.

— Ты что такое говоришь?

— Брось меня.