— Я не понимаю, к чему ты клонишь.

— А тут особо и понимать нечего. У меня больше нет сил. Тытоже на пределе. Если ты не сможешь идти, нам конец. Оставь меня подкаким-нибудь деревом и хорошо запомни это место. Когда найдешь помощь,вернешься за мной.

— Нет. Так не пойдет, — замотал головой Макс. — Мы так недоговаривались. Я не могу оставить в лесу. Мало ли, зверь какой-нибудь…

— Да какие тут могут быть звери! Не думаю, что мы долетелидо Уссурийской тайги.

— Но тайга-то здесь точно есть. Ты что, не боишься змей?

— Боюсь. По крайней мере, раньше очень боялась, а теперь…Теперь я боюсь смерти. Я по-настоящему ее боюсь…

— Нет, ты не можешь требовать от меня невозможного.

— Макс, ты должен действовать в одиночку, иначе мы умремоба. У меня так сильно болит нога, что я просто не могу ходить, а отпереломанной переносицы онемело и отекло все лицо. Я буду тебя ждать. Ты толькоза меня не переживай. Я верю, что с тобой ничего не случится, ты обязательно замной придешь. Ты сильный, уверенный, у тебя все получится.

— Нет, нет и нет. И не надейся. У меня нет ни компаса, ниясной памяти. Я могу просто тебя не найти. Тут заблудиться — проще паренойрепы. Я несу за тебя ответственность. Одна ты не останешься.

— Но Макс!

— Нет, я сказал. Сейчас мы поспим, наберемся сил, а потомдвинемся дальше. Я знаю, скоро все закончится.

— Что именно? Закончится наша жизнь?

— Не говори ерунды. Мы обязательно найдем людей, и намобязательно окажут помощь.

— Я хочу есть. Если бы мы хоть немного поели, появились быновые силы.

— Постарайся не думать о еде. Завтра будем ужинать вресторане.

Макс лег рядом.

Я уткнулась Максу в плечо и вскрикнула, потому что заделапереносицу.

— Из этого ада нет выхода. Мы могли бы выжить поодиночке, вчастности ты. Но ты не хочешь меня слушать. Повторяю в последний раз, нам невыкарабкаться вдвоем. Ты обманываешь себя и меня. Ты обманываешь нас обоих.Какая, к черту, помощь, если тут нет даже человеческих следов… Вот если бы унас была сигнальная ракета или спички… Но у нас нет ни того, ни другого.Сегодня я шла, а завтра я даже не смогу встать. Неужели ты не видишь? Ты долженидти один, пока у тебя еще есть хоть какие-то силы. Так хочется есть! У нас нетпроблем только с водой. Воды полная река. Пей не хочу, но на одной воде далеконе уйдешь.

— Ты не должна думать о еде, — произнес Макс недовольным ижутко уставшим голосом. — Если ты будешь о ней постоянно думать, из этого неполучится ничего хорошего, поверь.

— А как я могу? Только о ней все мои мысли!

— Переключи свои мысли на что-то другое.

— На что именно?

— На что-нибудь постороннее.

— Я не могу.

— Я тебе помогу.

— Каким образом?

— Расскажи мне о себе. Это отвлечет тебя. Расскажи, что тебябеспокоило больше всего до того, как тебя похитили?

— Что меня беспокоило? Это трудный вопрос. Меня беспокоилобуквально все. Меня беспокоила моя свобода.

— Свобода?

— Ну да. Это сейчас так говорят, а раньше это называлосьодиночеством. Знаешь, свобода нужна только тогда, когда на нее кто-топокушается. А если до твоей независимости и свободы никому нет никакого дела,то такой свободе грош цена.

Сначала я воспринимала свою свободу как завоевание. Затемкак привычку, а потом мне стало казаться, что по-другому я просто не умею жить.

Чтобы показать свою свободу, я придумала себе яркийвызывающий имидж. Стала одеваться настолько сексапильно, что представителисильного пола просто не могли не замечать меня. В моем облике скрывалась легкаяпровокация. Мне вообще всегда нравилось провоцировать мужчин. Будто это игра:ты стоишь на краю пропасти и не знаешь, стоит тебе в нее прыгнуть или нет. Ещеменя беспокоила моя карьера…

— Почему? Ведь карьера у тебя вполне сложилась. Посмотри,сколько вокруг невостребованных актрис.

— Я никогда не смотрела на невостребованных. Я всегдасмотрела только на востребованных. Глядя на них, мне хотелось достичь большего.Понимаешь, такой женщине, как я, просто необходима финансовая независимость.Мне нужно целое море атрибутов обеспеченной жизни. Красивая машина, красивыйдом, красивая квартира… Куча красивого белья, духи из последней коллекции,стильные, дорогие вещи, потому что в первую очередь я должна нравиться самойсебе и воспринимать свой каждый шаг из дома как шаг к красивому флирту. Меняеще мама учила, что хорошие вещи всегда рождают хорошее настроение.

Временами меня беспокоила моя грусть, которая неизвестнооткуда бралась и терзала мне душу. В такие минуты я наливала себе стаканчиквина.

Кто-то называет это кризисом среднего возраста.

Мне казалось, что жизнь проходит, а в моей судьбе все течеткак-то однообразно, без особых изменений. Я начинала себя жалеть. Видишь ли,женщина должна получать мужские ласки ежедневно, а не как я, от случая кслучаю. Я недополучаю свои оргазмы.

— Что?! — Макс не смог сдержать свое удивление. — Что тынедополучаешь?

— Оргазмы.

— Какие?

— Обыкновенные… Ты не знаешь, что такое оргазмы?

— Не беспокойся, я в курсе. Просто мне очень интересно,каким образом ты их недополучаешь.

— Если я встречаюсь с мужчиной не каждый день, значит, я иоргазмы получаю тоже не каждый день. У меня нет утренних пробуждений, а естьутренний секс со всеми вытекающими отсюда последствиями. У меня мало ночей стем, кто может подарить мне незабываемые минуты. Короче, у меня нет столькооргазмов, сколько мне мог бы дать мужчина, постоянно находящийся рядом.

— Ты сумасшедшая.

— Я не сумасшедшая. Я просто отвечаю на твой вопрос.

— Мне вообще кажется, что тебя беспокоят именно те вещи,которые не должны тебя беспокоить. Если такие, как ты, страдают от одиночества,то что тогда остается другим женщинам?

Правда, считается, что выдающиеся люди всегда одиноки. Их превосходствоизолирует их, оно является и причиной, и следствием их одиночества. Мнекажется, ты страдаешь комплексом Клеопатры.

— А что это такое?