— Нет, — сразу возразил Горохов, — я его знаю. Он, может, ислабохарактерный, но мужик настоящий. Он в такие игры не играет. Можешь смелоему все рассказывать.

— Ясно. Может, я пришлю кого-нибудь из наших для охраны?

— А кого именно? Кому ты теперь доверяешь? Звягинцев опустилголову.

— Эх, Стас, Стас, кто мог такое представить? Я ведь ребят вгруппу по одному отбирал. Сам отбирал.

— Не нужно переживать. Мы же не знаем, как его заставилиработать.

Может, купили. А может, угрожали. Ты запомни, если со мнойчто-нибудь случится, ты ищи полковника Бурлакова из ФСБ.

— Хорошо, что не Баркова. Хотя какая разница. У них дажефамилии одинаковые. Что Бурлаков, что Барков. Одна компания. Пауки в банке. Мневажно было с тобой увидеться и рассказать про Александра Никитича. Еще я хотелузнать, почему ты нас обманул с фотографией.

— Теперь узнал?

— Как мне найти Бурлакова?

— Войди в соседнюю палату и спроси. А лучше позвони вгородское управление ФСБ. Он работает там.

— Ясно, — Звягинцев поднялся, — пошли в палату. А то твойохранник решит, что ты заснул в туалете. Или у тебя неприятности с животом.

— Михаил, — позвал его Горохов, — будь осторожен. Не нужнорисковать.

Постарайся продержаться до утра. С другой стороны тожеработают люди.

— Не могу, — пожал плечами Звягинцев, — они разбираютсямежду собой, а я должен найти и наказать тех, кто убил моих ребят.

— Михаил, — снова позвал его Горохов. Но тот уже вышел изпалаты. Когда Горохов допрыгал до дверей, там уже никого не было.

«Он не остановится», — подумал полковник. Ему было немногостыдно, что он согласился на эту аварию. Получалось, что он дезертировал всамый решающий момент, оставив товарищей одних. Ему было стыдно и неприятно. Онсел. Нога нестерпимо болела. «Идите вы все к черту, — решительно подумалГорохов. — Будь что будет, но я вернусь на работу. Я обязан быть там. Михаилодин не справится.

Против него будут брошены такие силы». Он допрыгал до дверейи, открыв их, крикнул в коридор:

— Сестра, где вы? — За его спиной сразу раздался мужскойголос:

— Вам что-нибудь нужно, товарищ полковник? Он обернулся.Это, видимо, был тот самый охранник, которого оставил Бурлаков.

— Позовите мне дежурную сестру, — раздраженно сказалГорохов, — пусть срочно придет. И принесет мою одежду. Я возвращаюсь на работу.Так и передайте вашему шефу.

Я сидел на диване и обдумывал сложившуюся ситуацию. Никудамне идти было нельзя, меня повсюду могли найти. Я продумывал всякие варианты,но каждый раз получалось, что единственно безопасное место — это здесь, в чужойквартире, где меня не будут искать. Горячий чай и таблетка аспирина сказалисьна мне не лучшим образом. Не забывайте, что я был на ногах уже вторые сутки. Явдруг почувствовал, что проваливаюсь в сон, и последней ясной мыслью была виназа Дятлова.

Проспал я недолго, все-таки не мог я спокойно спать в чужойквартире. А когда проснулся, то увидел, что она накрыла меня каким-то пледом.На часах была уже половина двенадцатого. В соседней комнате работал телевизор.Странные вкусы, подумал я. Обычно телевизор ставят в гостиной, а она поставилателевизор у себя в спальне. Или там ее кабинет?

Я пошевелился, поднимаясь на ноги. Очевидно, она услышала.

— Уже проснулись? — спросила она, входя в комнату.

— Извините, — пробормотал я, — кажется, ваше лекарство наменя так сильно подействовало.

— Вам никто не говорил, что вы ужасно храпите? — спросилаона, улыбаясь.

— Вообще-то нет. Но теперь буду знать. Она села в креслонапротив меня.

— Уже полночь, — показала она на настенные часы, — по-моему,воспитанные люди в это время уходят домой.

— Мне некуда идти, — пожал я плечами.

— У вас нет дома? Или московской прописки? Как я не люблютаких острых на язык женщин. Они, как правило, феминистки и дуры, считающие,что все мужчины только и норовят залезть им под юбку. Или в данном случае — вджинсы.

— У меня есть прописка, — буркнул я, — это некрасиво. Я увас в гостях, а вы издеваетесь, зная, что мне некуда уйти.

— Извините, — пожала она плечами, — а что, вам действительнонекуда идти? Я потер затекшую руку.

— Вы же уже поняли, что у нас неприятности, — проворчал я.

— Это я поняла еще сегодня утром, когда увидела, как один избандитов вывалился в окно. А потом оказалось, что он не бандит, а работникКабинета Министров. Если бы вы не украли мою кассету, я могла бы сделать оченьзабавный репортаж о том, где ночью бродят наши ответственные чиновники.

— Какой он, к черту, ответственный чиновник, — пожал яплечами, — он типичный клерк, которого подставили. Все было продумано нагораздо более высоком уровне.

— Вы можете рассказать?

— Принесите магнитофон, я запишу на него сообщение.

Она посмотрела на меня:

— Опять врете?

— Нет. Вы останетесь единственным свидетелем всегослучившегося, если мы все погибнем.

— Это так серьезно? — спросила она. Я мрачно кивнул. Онавышла в другую комнату и вернулась с магнитофоном, включила и поставила передомной. Я начал говорить:

— Я старший лейтенант специальной группы особого назначенияподполковника Звягинцева. Меня зовут Никита Шувалов. Сегодня ночью в составегруппы мы брали квартиру, где находился известный рецидивист Коробков со своимилюдьми. Во время операции нами был обнаружен некий Скрибенко, который, увидевнаших офицеров, выпрыгнул в окно. Когда мы осмотрели машину, на которой онприехал, там оказалось восемьдесят тысяч долларов. Машина принадлежалазаведующему секретариатом Кабинета Министров Липатову.

Я передохнул и посмотрел на Людмилу. Она молча слушала.

— Мы поняли, что это была рассчитанная провокация, —продолжал я, — на квартире Скрибенко мы обнаружили фотографию хозяина квартиры,снятого с полковником Гороховым. Фотография оказалась фальшивкой.

Я заколебался на мгновение, рассказывать ли про Горохова, норешил, что не стоит. Это может только все испортить.

— Мы решили выяснить, почему нам дали сообщение о квартире,на которой в этот момент, кроме Коробкова, был и Скрибенко. Несколько нашихофицеров поехали к Метелиной, которая информировала уголовный розыск об этойквартире.