тошноты устал. Я прижимался к спине Малка, обхватив его ногами за пояс, как делал бо`льшую часть этого долгого, изнуряющего поединка. Этот галлардианский стиль борьбы называется li denchēct di lįan, то есть зубастая лиана, или просто лиана. В Галлардии лучшие в мире мастера рукопашного боя, и они в основном применяют стиль «зубастой лианы». О нет, смотреть там особенно не на что. Ни красивых ударов, ни захватывающих дух бросков. Ты просто тщательно выискиваешь то, что противник умеет хуже всего, а потом заставляешь его делать именно это.

Разумеется, нас обучали «лиане» в Низшей школе – воры любят ее так же горячо, как солдаты – кулачный бой, а моряки – мужеложество. Для невысоких парней и девушек это лучший способ уцелеть в схватке с более крупным врагом, а в воры набирают именно невысоких. Вот так я и дрался, весь покрытый липким потом, с заплывшим глазом, выбитым зубом и, вероятно, сломанным ребром. Меня бросало то в жар, то в холод, но я все еще был жив, а противник начал уставать. Сколько раз он наносил удары вскользь, из неудобного положения, не дающего вложить в удар всю силу, пытался даже боднуть меня головой. Но достал только дважды, и оба раза не кулаками, а ногами, а потом швырял на палубу, и это было хуже всего. В ответ я сломал ему мизинец левой руки, надавал по ушам так, что чуть не вышиб мозги, и пару раз ткнул большим пальцем в глаза. Но мы все еще дрались, с горящими мышцами и легкими, наполненными битым стеклом. Благородный дуб и трусливая лиана. И команде это начинало надоедать.

– Ты драться собрался или обниматься с ним?

– Дерись как мужчина!

– Останови их, капитан, растащи в стороны!

– Это колдовство, вы же знаете, что он умеет колдовать!

– Трус!

– Трус!

– Слизняк!

Это то, что мне кричали по-холтийски. На молровском, антерском и спантийском выходило еще хуже. Но недовольный гул одинаково звучит на всех языках. Разочарованная толпа матросов свистела, шипела и фыркала, хотя, честно говоря, ближе к середине схватки они сами утомились и переняли мою тактику. Теперь они стали бросаться в меня разными предметами, а это уже не шутки. Пока в ход шли только пробки от бутылок, обломки китовых костей и чей-то грязный чулок. Но пройдет немного времени, и какая-нибудь тяжелая деревяшка или железка так долбанет мне по башке, что я ослаблю мой захват.

Малк опять поднимался на ноги, забрызгав слюной мой локоть и дыша так, словно ему срочно нужна была повитуха. Я заплел ему ноги своими и сдавливал коленями почки, как только мог; стоило бы только Малку встать, и он непременно опять швырнул бы меня на палубу и навалился сверху. Он уже встал на колено, одной рукой пытаясь расцепить мои пальцы, а вторую подсовывая мне в подмышку, чтобы спасти шею от усыпляющего зажима. И хотя я по-прежнему сдавливал его подбородок – и, надеюсь, ему было больно, – он как-то ухитрился заговорить. Не знаю, что на него нашло, но Малк вдруг снова принялся меня стыдить:

– Я… так и думал… что ты будешь драться… по-гоблински… У тебя нет чести… и никогда не было.

– Никогда и не настаивал на этом, – ответил я.

– Трус.

Моя вина.

– Слизняк.

То есть слизнул от призыва. Опять моя вина.

– Тварь кусачая.

Он просто обозвал меня гоблином, и я это понимал, но от боли и усталости ужасно разозлился, что упустил столько возможностей укусить его. Оторвать ему нос, или ухо, или шматок шеи. Гори он в аду, я все-таки укусил Малка, да так, что дерьмо полетело во все стороны. Он завизжал, брызжа слюной, и в ответ цапнул меня за локоть.

Вылетевший из серой мглы крепежный штифт угодил мне в краешек глаза. Не могу осуждать того, кто его бросил. Как ни крути, а зрелище было постыдное. Опасаясь продолжения, я посмотрел в ту сторону, откуда пришла угроза, но ничего не разглядел заплывшим глазом. Потом глянул в другую и увидел Норригаль. Сонная, еле стоявшая на ногах спантийка навалилась на ее плечо. В руке Гальва держала подаренный ведьмой посох с лошадиной головой. Я должен был догадаться, что обрученная с Костлявой быстро исцелится. Смерть не могла допустить, чтобы меч Гальвы перестал кормить ее королевство. Но спантийка не собиралась пока вмешиваться в схватку, и я этого тоже не хотел. Она – из соображений чести, а я – просто для того, чтобы нас не поджарили на медленном огне.

За третий укус Малк должен был бы сказать мне спасибо, потому что боль придала ему сил и помогла встать на непослушные ноги. Он пнул меня так, что я свалился на палубу и откатился в сторону, как корявая ветка. А в следующее мгновение он тоже упал и покатился, а на носу корабля кто-то завопил. Все завопили. Море под кораблем странно изогнулось, и тут я увидел его. Щупальце.

Кракен вернулся.

30

Свинья в море

Забавно, как быстро люди теряют интерес к дуэли, когда на них нападает морской монстр. У меня энтузиазма точно поубавилось. Я схватил Норригаль за локоть и захромал вместе с ней подальше от чудища, к носу, где рядом с баллистами была подвешена шлюпка. Капитан Болщ что-то заорал по-молровски. Думаю, он приказал стрелять в эту тварь, а потом обругал испуганного матроса, и тот помчался к горшкам с зажигательной смесью.

Кракен уже грохнулся на палубу тонной мокрых мышц. Когда он бросил на палубу наш якорь, я понял, что берег теперь гораздо дальше от нас, чем был раньше. Чудище оттащило нас от острова так медленно и бесшумно, что никто этого не заметил, и собиралось утопить нас на глубине. Я слышал, что кракены очень злопамятны, но мне даже в голову не приходило, что этот обожженный, исколотый копьями монстр сможет преследовать нас, чтобы отомстить за свои раны и отнятого кита.

Это точно был тот же самый кракен – той же окраски, того же размера, с тремя точно так же обрубленными в драке щупальцами. Но меня больше встревожил не его вид, а то, как разумно он действовал, ничем не хуже нас. В этот раз он не пытался разорвать сухопутных рыбешек на части, а сразу протянул толстые канаты щупалец к нижней рее главной мачты и забрался на нее, как на ветку дерева. Баллисты выстрелили, но два гарпуна ушли в молоко, а третий лишь пригвоздил щупальце к мачте.

Кракен отодрал щупальце, и оно повисло плетью, пока он поднимался выше. Малк стоял рядом