— Действительно, очень вкусно. А как ты его делаешь? — спросила Лиза.

— Это еврейская закуска. Я научилась ещё у бабушки. Берутся селёдка, варёные в крутую яйца, яблоко, лук и булочка или хлеб, которые вымачиваются в воде. Всё это перемалывается в мясорубке и туда добавляется размягчённое сливочное масло и хорошо перемешивается. Пальчики оближешь, правда?

— Сейчас кроме фаршмака ничего не приготовишь. В магазинах почти никаких продуктов нет, — произнёс Леонид. — Скажи, Роман, что произошло с экономикой?

— Дядя Лёня, мне, как экономисту, давно ясно, что плановая экономика уже не работает. На мировом рынке снизились цены на нефть. Значительное падение выручки от её экспорта привело к нехватке инвалюты для импорта. Тогда на апрельском пленуме восемьдесят пятого года провозгласили курс на «ускорение» в машиностроении, как основы переоснащения и модернизации всего народного хозяйства. И тут приняли необдуманное решение о борьбе с пьянством и алкоголизмом, которое привело к двадцати миллиардным потерям поступлений в бюджет. Потом появился закон об индивидуальной трудовой деятельности, постановление о совместных предприятиях, и переводе предприятий на полный хозрасчёт и самофинансирование. Зарплата поднялась, но она не была обеспечена наличием на рынке соответствующего объёма товаров. А в начале восемьдесят седьмого разрешили кооперативам заниматься всем, что раньше было запрещено. Большинство их занялось финансовыми операциями по обналичиванию денег, что привело к ещё большему дефициту и появлению прослойки богатых «кооператоров». В результате этих экономических реформ удалось остановить падение производства, но бюджетный дефицит вырос во много раз. Он был вызван сокращением валютных поступлений, афганской войной, которую недавно закончили, чернобыльской аварией, потерями антиалкогольной кампании. Но главное, снижением отчислений государству доли прибыли предприятий. Вот такая картина маслом.

— Ромка, ты гений, — восхитился Леонид Семёнович. — Заумно, конечно, но всё понятно. Правда, как говорил Мюллер Штирлицу, полная ясность — это частный случай абсолютного тумана.

— Когда же кончится это безобразие? — спросил Наум Маркович.

— Руководство страны поняло, что попытки реформирования экономики при сохранении социалистической системы провалились. Кризис усилился, товары исчезли. После Первого съезда народных депутатов сформировали новое правительство. Восемь академиков и двадцать докторов и кандидатов наук. «Комиссия Абалкина» разработала концепцию перехода к регулируемой рыночной экономике, предусматривающую реформу цен. Пока премьер-министр Рыжков выступал в Кремле с докладом, в Москве было всё распродано: растительное и сливочное масло, мука, крупы, сахар, соль.

— Мы тоже тогда купили много всего, — подтвердила Елизавета Осиповна.

— Верховный Совет приостановил реформу и предложил правительству доработать её концепцию. Наконец, полгода назад приняли постановление о переходе к рыночной экономике, а в октябре решили начать демонополизацию, децентрализацию и ввести частную собственность и частное предпринимательство, учредить акционерные общества и банки.

— Ты веришь, что это поможет? — спросил Леонид Семёнович.

— Надеюсь. Мы с отцом уже думаем о создании своей небольшой кампании на основе нашего кооператива. Кто не рискует, тот не пьёт шампанского.

За разговорами прошло два часа, и они едва успели разлить по фужерам шампанское. На экране телевизора появилось озабоченное лицо Горбачёва. Он был, как всегда, искренен, не скрывал существующих проблем, но верил в успех нового курса. Он поздравил с Новым девяносто первым годом и в этот момент раздались куранты часов на Спасской башне.

— С Новым годом! — вразнобой закричали за столом.

— Ему не позавидуешь. Править в эпоху хаоса и перемен … — заметил Лев.

— Но он же всё и затеял. На кого ему пенять? Он мужественный и достойный человек, — подхватил Наум Маркович.

Выпили. Хозяйка поставила на стол большое блюдо с печёной уткой и принялась разделывать её и раскладывать по тарелкам.

— Верочка, прелестно. А какой запах! — приговаривала Елизавета Осиповна. — Ты мне скажешь рецепт?

— Конечно, Лиза. У меня с Вами секретов нет. Илюша, я слышала, ты был на гастролях в Европе?

— Да, Вера, во Франции и Германии.

— И какая там жизнь?

— Спокойная и богатая. То, что происходит у нас сегодня, у них случилось два-три века назад. Живут и получают удовольствие. Давно забыли о ранах, которые нанесла Вторая мировая война. Процветают, ходят в рестораны и на концерты. Нас очень хорошо принимали.

— Заработал что-нибудь?

— Конечно, нет. Государство всё присваивает себе. Командировочные, правда, выплатили. Да я не жалуюсь. Спасибо хоть на этом.

— Сыграй нам что-нибудь, — попросила Маша.

Он посмотрел на красивую жену Ромки, кивнул ей, поднялся и подошёл к пианино.

— Думаю, полонез Шопена подойдёт, — сказал Илюша, садясь на круглый, покрытый чёрным лаком стул.

Он заиграл, разговоры прекратились и все окружили его. Звуки фортепиано заполнили большую гостиную. На пахнущей свежей хвоей ёлке таинственно горели лампочки, подсвечивая стеклянные игрушки и разноцветные нити серпантин.

7

Прозвенел будильник. Ромка открыл глаза и посмотрел на спящую рядом жену. Ночью они, уложив Свету в кроватку, с наслаждением занимались любовью. Он всегда давал Маше поспать и, стараясь не разбудить её, поднялся и вышел в гостиную. Программа «Время» начинала вещание в шесть утра, и Ромка сразу включил телевизор. Диктор сообщил о неспособности по состоянию здоровья Президента страны Горбачёва выполнять свои функции и о переходе всей полноты власти к вице-президенту страны Геннадию Янаеву. Потом было объявлено о создании Государственного комитета по чрезвычайному положению, о запрете митингов, демонстраций и приостановке деятельности политических партий, и зачитано «Обращение к советскому народу», повергшее его в шок.

Ромка понял всё — партийное руководство страны, испугавшись размаха движения, охватившего Советский Союз и боясь потерять власть, пытается остановить его любой ценой. Значит и строительную компанию, которую он с отцом собирается основать, ему не видать, как своих ушей. Рушились мечты о свободной России, в которой он хотел жить и работать, и планы, которые лелеял и вынашивал два последних года и ради которых отказался от мысли эмигрировать. Допустить этого он не мог. Но что делать? Позвонить отцу? Ребятам звонить нет смысла. Они собираются сваливать, и им вряд ли следует сейчас выходить на улицу. Маша пусть отдыхает, он позвонит ей потом, когда доберётся на работу.

Он выключил телевизор и включил радиостанцию «Эхо Москвы». Взволнованный женский голос сообщил, что к Москве стягиваются войска, и передал обращение мэра Попова выйти на защиту демократии и к одиннадцати собраться на митинг на Манежной площади. Теперь Ромка знал, что делать. Он, стараясь не шуметь, зашёл в спальню, чтобы взять вещи и одеться, заглянул в детскую посмотреть на дочь, мирно спящую в своей кроватке, открыл холодильник и, вынув оттуда сыр и любительскую колбасу, приготовил два сэндвича. Потом на газовой плите вскипятил кофейник и выпил чёрного чаю, заваренного ещё вечером, закусывая его большими кусками бутербродов. Выйдя из подъезда дома, Ромка добрался пешком до метро