Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Позиция В. С. Баевского поддержана В. А. Кошелевым[115]. И все-таки она не приемлема именно в силу своей неотчетливости: вроде бы признается историческая конкретность пушкинского романа, но делается это несфокусированно, расплывчато. Однако джин выпущен из бутылки: стоило усомниться в традиционном времяисчислении, как запестрели попытки расчислить внутреннюю хронологию романа по-новому.
Для сторонников традиционной версии устойчивая опорная отправная дата — это авторское отнесение кульминации действия первой главы к концу 1819 года. Для «реформаторов» отправная дата — именины Татьяны «в субботу», а конкретнее — в субботу 1824 года. Дата жизни правит бал в художественном произведении! Такое может быть: на 1812 год и 14 декабря 1825 года хотя бы эхом отзовутся строки «Евгения Онегина». Но что за событие — природные аномалии… Да природа изобретательна, каждый год выкидывает что-нибудь новенькое (впрочем, зима 2018/2019 года в точности, с поправкой на новый стиль, повторила пушкинское описание: снег выпал только в январе, причем ночь в ночь!).
Перерасчислил онегинскую сюжетную хронологию В. А. Кожевников[116]. По его версии, Онегин родился в 1798 или 1799 году, «на свободу» выходит в 1815 году. (В этом году правительство запретило иезуитские пансионы, чем исследователь и объясняет резкое слово поэта: «Monsieur прогнали со двора»; правда, Онегин воспитывался не в пансионе, а на дому, и мотивировка у Пушкина иная, внутренняя: «юности мятежной / Пришла Евгению пора…»; выросло дитя, учителя-воспитатели ему более не требуются). После восьми лет светских развлечений Онегин (решением исследователя — летом 1823 года) поселяется в деревне. Именины Татьяны — в субботу 12 января 1824 года. Путешествие Онегина исследователю пришлось затянуть: он отправляет туда героя летом 1824 года, а возвращает только в 1830 году. Исследователь к концу совершенно снимает дистанцию между временем действия и временем повествования о нем.
В. А. Кожевников как комментатор выделил много колоритных реалий, использованных Пушкиным в восьмой главе. Но растяжка сюжетного времени с 1815 до 1830 года, а еще ориентир на субъективно подобранные исторические реалии ни к чему хорошему не приводят. Досадно, что разрушается особая интимность, сохраняющая правдоподобие, в отношениях поэта и его героя. Исследователю понадобилось чем-то занять Онегина с конца 1919 по лето 1823 года: «Итак, Онегин „задержался“ в Петербурге и — по воле автора <?> — отправился в деревню летом 1823 года»[117]. Пушкин (да еще со своим отбытием на юг) в Петербурге героя не задерживает, это делает, в угоду своей концепции, исследователь.
Герой и автор объединены в парном портрете первой главы — и разлучены судьбою. В разлуке они не общаются (хоть Онегин и умел «в конце письма поставить vale», но в сохранившихся черновых строфах «Путешествия» сказано: «Онегин никогда со мною / Не хвастал дружбой почтовою…»). В выпущенной восьмой главе намечалась и новая встреча — в 1824 году, в Одессе. Что-то нет никаких намеков на встречи автора и героя в столице в 1830 году. Какие же они приятели, если бы не возобновили общение! Равно как не обозначено и личное знакомство поэта с его любимой героиней: ужели бы Пушкин не засвидетельствовал уважение доброй «законодательнице зал», если бы то позволили его биографические обстоятельства? К бедной Татьяне В. А. Кожевников вообще относится безжалостно. Мать вывезла дочку на один сезон, а исследователь растянул Татьянину «ярмарку» аж на три сезона. В этом случае «слезы заклинания», с которыми Ларина молит упрямую дочь, получают непривлекательный оттенок: «Ты что, дочка, совсем разорить нас хочешь?» И Татьяне приходится соглашаться на брак…
А. А. Аникин отправляет Онегина в путешествие летом 1824 года. Исследователь весьма озаботился, чтобы «не сорвать» встречу героя и поэта в Одессе в 1824 году, а потому заставил героя вспомнить о приятеле не в Бахчисарае, а в Нижнем Новгороде. Макарьевская ярмарка проводилась с 15 июля по 15 августа. Онегина пришлось принудить поспешить, чтобы он, отметившись на открытии ярмарки, успел застать в Одессе отбывавшего в деревенскую ссылку Пушкина. Чувствуя известную натяжку, исследователь даже извиняется: «В такой хронологической версии расхождение с реальной биографией Пушкина если и есть, то, прямо скажем, минимальное: можно ли было герою за две недели добраться от Нижнего до Одессы? Но, конечно, это расхождение в днях, а не в годах, и главное, оно не ощутимо внутри текста и не противоречит его стилистике»[118]. Непонятно, для чего фактография переименована в стилистику. Но это терминологические мелочи. А вот «внутри текста» все перевернуто. Главный курьез: каким это образом Онегин получает информацию, понуждающую его поспешить на встречу с Пушкиным в Одессу? Маршрут путешествия Онегина, даже во включаемых в печатный текст «Отрывках…», прописан четко: после Нижнего Астрахань — Кавказ — Крым — Одесса. Исследователь прописанный поэтом маршрут спрямляет, называя эту процедуру «не ощутимым» «расхождением», а время путешествия (у автора четко: три года) сокращает. Так что исследователю расхождение не только в днях, но и в годах нипочем!
Пушкин датирует типовой день Онегина, описанный в первой главе, концом 1819 года, делая это в предисловии при публикации главы. В. Старк торжествует: приведенный им «расклад внутреннего календаря романа не соотносится с заявлением 1825 года в предисловии к изданию Первой главы», так ведь «в полных изданиях романа 1833-го и 1837 года уже нет упоминания о действии Первой главы как относящемуся к концу 1819 года…»[119]. Какие-то заявления на самом деле уточнялись. В переписке с Бестужевым Пушкин посетовал, что назвал себя в предисловии сатирическим писателем. «Большое стихотворение», окончание которого не гарантировалось, оказалось оконченным. Но нет оснований подверстывать к устаревшему датировку действия первой главы. В академических изданиях (в дополнительных разделах) предисловие печатается.
Непростителен просчет, когда отождествляются время историческое, реальное и время художественное. По этой причине не годится в качестве опоры для пересчета хронологии нагрузка на снег, выпавший только в январе. Пушкин очень широко использует детали, почерпнутые в жизни, но он не копирует жизнь. Таковое попросту невозможно, ибо формы жизни переводятся в формы искусства; литература — вторая (иная!) реальность. В. А. Кожевников констатирует: в 1824 году «первый снег быстро растаял; заморозки сменялись (и не раз!) продолжительными оттепелями, и в декабре было пасмурно и слякотно… Снег же,