Хотя Крамер, подозреваю, мою досаду не разделял. Под конец он так тяжело дышал…

Он занёс меня в корпус, уложил на ближайшую ко входу кровать, на свою, наверное. И шумно, протяжно выдохнул.

В корпусе было темно и пусто. Это понятно — все гуляют.

— Как тут свет зажечь… — пробормотал он запыхавшимся голосом, пытаясь нашарить на стене выключатель.

— Не надо света, — попросила я. — Я в таком ужасном виде…

— Я ногу хотел посмотреть. Или что? Врача позвать? А тут есть врач?

— Я не знаю. Я здесь впервые.

— Ну тогда… побудьте пока тут, а я схожу поищу кого-нибудь, хорошо? В смысле, должен же быть какой-то медик здесь, да?

— Наверное, — пробормотала я, с лёгкой грустью отметив в мыслях, что он снова перешёл на «вы». И между нами вновь возникла натянутость.

Он отправился на поиски не сразу, немного постоял на пороге и лишь затем вышел, затворив за собой дверь. Шатаясь, как больная, я добралась до своей койки. Там моя сумка.

Боже, мне бы в горячую ванную, ну или под душ. Ну или, на худой конец, хотя бы умыться. Но это невозможно, так что пока Крамер не вернулся и не увидел меня при свете, я хоть мало-мальски должна привести себя в порядок.

В сумке у меня имелись влажные салфетки. Худо-бедно я обтёрла лицо и истерзанные ладони. Одежда была насквозь мокрая и наверняка жутко грязная, но переодеться мне не во что. На смену я взяла с собой лишь бельё. Ну, хоть сухие носки смогла надеть — и то хорошо.

Дверь скрипнула — это вернулся Крамер.

— Послушайте, Ксения Андреевна, давайте я вас отвезу в город? Часа два потерпите? А там обратимся в травмпункт? Хоть помощь нормальную окажут. Просто здесь все уже… пьяны. Найти кого-то вменяемого, по-моему, нереально.

Судя по звукам, связисты, наигравшись в спорт, теперь дружно отмечали это дело.

— Но мне так неловко вас затруднять, — пролепетала я из вежливости.

Может, и неловко, однако в душе я ликовала. Остаться тут ещё на ночь я и помыслить не могла, и как добраться до города в такой час — просто не представляла. Я бы сейчас с кем угодно поехала, но с Крамером…

***

В машине я согрелась. Он дал мне свою толстовку, сухую, тёплую, да и печку включил.

Сначала мы ехали в молчании. Неловко было, но и о чём говорить — я тоже не знала. Не из тех я, кто легко заводит беседы. Особенно с мужчинами.

Один раз сказала ему спасибо за спасение. Он в ответ только посмотрел долгим взглядом.

От этого взгляда, да ещё и в полутьме, у меня дыхание перехватило. Поэтому я замолкла. Только вот напряжение между нами ощущалось буквально физически. Наверное, и Крамер это чувствовал. Я украдкой посматривала на его профиль и видела, что он покусывает нижнюю губу. Я сама всегда так делаю, когда волнуюсь.

Тогда, чтобы тишина не давила на психику, он предложил послушать радио.

— Выбирайте что-нибудь на свой вкус, — разрешил он. — Я музыку не особо слушаю…

А я слушаю. И если бы у меня была машина — непременно бы гоняла под что-нибудь эдакое.

Я прошлась по каналам, остановилась на Милен Фармер и её L'amour n'est rien. И сразу стало веселее.

Я даже тихонько им подпела, шепотом, под нос, но Крамер услышал. Скосил на меня глаза и снисходительно улыбнулся.

— Вам лучше? — спросил.

— Ну-у, по сравнению с оврагом — вообще рай.

— Сильно испугались?

— Да, очень сильно, — не стала я скрывать.

Крамер долго молчал, я даже подумала, что наш короткий разговор на этом закончен, но потом он вдруг произнёс серьёзно:

— Я тоже.

***

В травмпункте на нас, конечно, поглядывали. Мы же оба словно в грязи извалялись, особенно я. Но Крамера это как будто ничуть не смущало. А я, конечно, конфузилась.

Проторчали мы там около часа или чуть дольше — пока завели карточку, пока сделали рентген, пока попали на приём к дежурному врачу.

Всё это время Крамер терпеливо сидел в коридоре и ждал. Когда надо — помогал мне перемещаться из кабинета в кабинет.

Домой он меня привёз уже за полночь. Проводил до самой квартиры.

Может, предложить ему чаю? Ну, так вроде принято?

С одной стороны, мне действительно неловко было бы его просто отправить восвояси после всего, что он для меня сделал. А с другой — я как будто заманивала его к себе, как будто хотела оставить его на ночь.

Я этот момент продумывала с самого травмпункта, убеждала себя, что это просто вежливый жест, все так делают. Но сама-то знала — заманиваю и хочу оставить. И поэтому жутко смущалась. К лицу прилил горячий стыдливый румянец, но я всё же собралась с духом и предложила:

— Может, хотите чаю?

Крамер так на меня посмотрел, будто разгадал все мои тайные мысли. Нет, не как будто. Абсолютно точно разгадал! У него такое выражение лица сделалось, словно речь сейчас вовсе не о чае.

От этого меня ещё больше в жар кинуло. Я занервничала. В голове сразу закопошились страхи: если он откажется, то это будет очень-очень стыдно… И его отказ будет значить, что он просто порядочный и милосердный человек, который помог своей сотруднице по доброте душевной, а я — просто дура. Нет, даже ещё хуже…

Не отрывая тяжёлого взгляда, он произнёс:

— Хочу.

А меня будто кипятком окатило, потому что это его «хочу» тоже совершенно явственно относилось не к чаю…

Я раскрыла сумку, стала искать ключи. Руки дрожали, натыкались постоянно на что-то другое: карточки, телефон, помада, расчёска… Как же я нервничала!

Наконец нашарила связку, но тут же выронила из рук. И не сговариваясь, за ними наклонились мы оба, соприкоснулись пальцами. Он опередил — поднял первый, медленно вложил в мою ладонь, не сводя с меня взгляда. Закусив губу от смущения, я отвела глаза, отвернулась к двери. Крамер стоял прямо за моей спиной, и я чувствовала его буквально каждой клеточкой. Его дыхание, его взгляд, его близость — это жгло кожу и заставляло сердце бешено колотиться. Кажется, даже волоски на загривке встали дыбом.

От волнения я стала какая-то неуклюжая и даже в скважину попала не с первого раза. Но наконец совладала с замком, и мы оказались в тёмной прихожей.

Боже, я с ним, вдвоём, в темноте, совсем близко… Сердце едва не выпрыгивало из горла. В этот момент напряжение достигло такого накала, что, казалось, даже лёгкое прикосновение пронзит током.

Я одновременно этого хотела и почти панически боялась. Сама понимаю, что это странно, нелепо, нелогично, но вот так…

Наверное, потому что он первый, кто вызывал во мне такое сильное желание, и я не знала, что с этим делать. Не знала, как себя вести, как вообще с этим желанием справляться.