– Нет, ребята. Всё не так. Значит, яйца и сало отнесите на кухню – пусть похлебку подмажут. А мы будем питаться нашим пайком, – и я выложил из своего рюкзака сухой паек. А следом за мной и Влад. Войкович как знал. Или просто руководствовался правилом – идешь в пещеру на день, бери еды на неделю. Учитывай возможность встречи с туземцами.

Сырокопченая колбаса – по килограмму на брата, итого два килограмма. Хлеб ржаной, с тмином. Домашние консервы – свиная тушенка, по литровой банке на брата. Бутылка местного коньяка – эта только у меня, зато литровая. Лук репчатый. Дюжина вареных яиц на двоих. Изюм. Очищенные грецкие орехи. Сухой спирт для розжига костра. Пачка разового чая в фольге. Головка мягкого сыра. Головка твердого сыра.

– Круг колбасы на кухню сегодня. Пусть по кружочку, а вкус будет. Тушенку бросите в котел завтра. Инспектору понравится. Ну, а на остальное налетайте.

Они и налетели. Поначалу стеснялись, но после третьего стаканчика коньяка (ни я, ни Влад не пили, мол, надоел, я пригубил самогон, а Влад, сославшись на стрелково-тренировочный режим, бросил в кипяток чайный пакетик, чем донельзя поразил вожатых) стесняться перестали. И стало ясно то, что в общем и так было видно: с едой у них хроническая напряженка. Растущим организмам белки нужны, а в картошке их маловато. Вот мелкие и остаются мелкими.

Мелкие тем временем песню разучили, и даже свистуны нашлись. Затем горн позвал на обед, и под новую строевую они пошли обедать.

– Тихий час после обеда сколько длится?

– Как предписано, сорок пять минут. У нас на башне – он указал на мезонин – часы есть, напольные, точные.

– Теперь до прибытия инспекторов тихий час будет длиться полный час. Пусть немножко поспят, перед инспекцией это полезно.

– Будет выполнено, – сказал Семенов.

Если бы я начал говорить о пользе сна для растущих организмов, это было бы ни к месту, а, следовательно, подозрительно. Ну, поспать ради инспекции – тут вопросов нет, это каждый понимает.

– Нам тоже вздремнуть не помешает, – сказал я. – Немножко. По-пионерски.

– Будет исполнено.

Нас отвели в красную палатку, где стояли две кушетки. Видно было, что только что на кушетки положили и белье свежее, и покрывала: пахло хозяйственным мылом. И ещё – обильно – тройным одеколоном.

– Отдыхайте. Если что нужно – только скажите.

– Сейчас нам нужен сон, – сказал я, и мы прилегли и задремали. Вполглаза, но и это хорошо. Я слышал, как вожатые пошли доедать-допивать, но всего не осилили, свалились под стол. Пусть ребята немножко поспят.

Тут бы и уйти, но слишком уж много странностей. И солнце, что стремительно катилось к горизонту, и зелёное небо, и ограда. Уж больно могучая. Ладно бы здесь депутаты отдыхали, или местное правительство, им по статусу положено шпионского топора опасаться.

А ещё хотелось побольше узнать, как и чем они здесь живут, потому что чувствовал я – ход сюда ненадолго. Может, доведется вернуться, может и нет. Ход как открылся, так и закроется. Подземелье – оно живое. Дышит.

Поэтому мы просто лежали. Влад хотел что-то сказать, но передумал. Посмотрел на стены палатки и закрыл рот на молнию, мол, нас слушают. Или могут слушать.

Правильно думает. В кустах в пяти шагах от палатки лежал совсем уж мелкий пацаненок, но с отменным слухом. Миша Огурцов. Я бы мог, конечно, его позвать, но не стал. В чужой монастырь со своим уставом ходят лишь те, кто хочет этот монастырь переделать. А мы подождем ночки, да и уйдем. Хватит и того, что песню разучили. Вреда от песни не будет, а это главное.

А воздух тут другой. Чудной. Пьянящий. Так что час пролетел незаметно. Во снах наяву – о марсианском поселении «Свободный труд», о ликующем Порт-о-Пренсе, о дружине имени Маринеску посреди бескрайней степи, окруженной высоким забором. Или тут дикие звери развелись? Белые, они же меловые волки? Да какой волк пойдёт к лагерю, где у каждого пионера – винтовка с эффективным боем на дистанцию в четыреста метров?

А тут и вообще животных не слышно.

Я вышел из палатки, когда явно вечерело. Солнце садилось, как ему положено, на Западе, а Луна вставала на Востоке. Но какая Луна! Огромная!

Никакая это не иллюзия. Хотя стоит погодить. Сейчас Луна приподнимется, и сразу станет ясно – обыкновенная она, полградуса в диаметре, или нет.

Тем временем пионеры затеяли костер. Не очень большой, даже совсем небольшой, из припасенного валежника. Зажгли, и спели песню про эру светлых годов, а потом, выгородив местечко, где сучья уже отгорели, побросали туда картошку. Ага, вместо ужина. А Луна-то шустра. И солнце быстрое, село в шесть вечера по моим механическим часам Чистопольского завода, а Луна вдвое быстрее. И потом, какое полнолуние? У нас наоборот, время новолуния, никакой Луны в ночном небе. А тут висит огромная, оранжевая, и не думает уменьшаться.

– А вожатые где? – спросил я.

– Вожатые готовят планы на завтрашний день, – отрапортовал звеньевой Каюмов.

– Что ж, дело нужное. А то наступит завтра, а планы не готовы, разве это день?

Все замолчали, раздумывая, как это – день есть, а плана нет? Как жить?

И тут над степью пронесся вой. Слаженный. В десятки голосов.

Все засуетились.

– Труби отбой, горнист!

Послушный приказу Каюмова горнист протрубил что-то невнятное.

Пионеры быстро разбредались. У костра остался Каюмов и ещё два пионера.

– Мы дежурные, – объяснил он. – Ничего, не впервой. Это луна такая яркая, вот и бередит лишних. А так тут тихо…

Завыли ещё громче.

– Главное – к ограде не подходить и на них не смотреть. Тогда ничего, тогда хорошо. А к утру они сами разойдутся. Вот мы сядем вокруг костра, подкинем немного дровишек, выпьем немножко, а потом ещё немножко. Нам, дежурным, можно, – сказал он как о факте известном. – Митюха, неси бутылку, да не забудь водой разбавить, а то уснет кто. Самогон тут крепкий, горит, а если пополам разбавить, в самый раз. Противно, конечно, но мы картошечкой, картошечкой.

Ходил Митюха недалеко, и принес две бутылки. Одну с самогоном, другую с водой. И стаканы. Рук у него две, так он с корзинкой.

– Я чего подумал: вдруг товарищи инструкторы тоже захотят хлебнуть? А им разбавлять вроде бы и ни к чему.

– Это ты верно, это ты правильно подумал. Да, товарищи инструкторы?

– Правильно-правильно, – сказал я. – Только мы подождем. Мало ли…

– Да нет, лишние ничего нам сделать не могут. Они ж лишние, а не глупые.