Шону он ценил, потому что она всегда выглядела здоровой и подтянутой, даже когда она была не в спортивной форме, и при этом хорошо одевалась. К дружбе Имоджен с ней он относился терпимо, а вот других ее друзей не одобрял и не скрывал этого. Он всегда встречал жену после зала, где Имоджен проводила много времени на тренажерах, слушая в наушниках музыку, так как это помогало ей отвлечься от тяжелых мыслей о том, куда катится ее жизнь. Иногда Винс подвозил до дома и Шону, и тогда они с удовольствием обменивались анекдотами из жизни собак-боксеров. Имоджен иногда думала: как у него получается быть таким расслабленным с другими, если с ней он напоминает натянутую струну? Может быть, это она что-то делает не так? Может быть, это ее вина?

Когда у нее все получалось как надо, он был тем Винсом, которого она полюбила. Когда же ей случалось ошибиться, он погружался в мрачное молчание и взгляд его становился тяжелым. Но когда она уходила из дома, чтобы дать ему побыть одному, он искал ее с помощью эсэмэсок и требовал, чтобы у нее всегда было включено приложение «Найти друзей поблизости» на телефоне, потому что так всегда мог отследить, где она находится.

– Из-за тебя я чувствую себя птицей в клетке, – сказала она как-то ему однажды вечером.

Он покачал головой и объяснил ей, что дал обещание заботиться о ней и что именно это он и делает. В мире множество опасных людей, а она так привлекательна и беззащитна, что он просто хочет уберечь ее от них. Она пыталась возразить, что вполне в состоянии сама себя защитить, но однажды после работы, когда она одна стояла на автобусной остановке, у нее вырвали из рук сумку. Ее толкнули, она упала и ударилась головой. Разумеется, она была в шоке и вздохнула с облегчением, когда Винс приехал ее забрать.

– Выпей вот это, – сказал он, протягивая ей бокал с бренди, когда они приехали домой. – Тебе это необходимо после шока. Теперь ты понимаешь, как важно делать то, что я говорю тебе?

* * *

На первую годовщину свадьбы Винс повез ее в Париж.

Он сказал, что знает, как ей нравилось жить во Франции, хотя она редко говорит о тех днях, и что он хочет разделить этот опыт с ней. Это было чудесное романтическое путешествие, очень хорошо было уехать ненадолго из дому, от рутины, быть наедине с Винсом все время, и у него не было надобности постоянно писать ей эсэмэски, проверяя, где она. Когда они вернулись домой, она искренне верила, что все наладится и будет хорошо. Ну и что, думала она, что рутина так много значит для него? Это же не конец света, даже если он чуть-чуть перебарщивает с этим. После инцидента с вырванной сумкой его беспокойство о ней стало ей понятнее. И, несмотря на все его пунктики, он тем не менее мог бы стать для нее хорошим мужем, если бы она с этими пунктиками считалась. Когда она это поняла, когда перестала делать то, что его раздражает, готовить то, что он ожидает, он стал носить ей цветы и шоколадки, духи и украшения. Он был добрым и ласковым и все время говорил ей, как сильно ее любит. Она чувствовала себя любимой и желанной.

И все же Имоджен осознавала, что выбрала путь наименьшего сопротивления только потому, что это легче, чем бесконечные обиды и тяжелое молчание. Она старалась убедить себя, что ничего страшного в этом нет. Искренне хотела верить, что это всего-навсего «ты мне – я тебе». Но приходилось и признавать, что она уступает гораздо чаще, чем он и что это постепенно уничтожает ее как личность.

– Я думал, ты уже знаешь, что я люблю, – сказал он, когда на ужин она купила лосося вместо стейка, который они всегда ели по средам. – Я хочу мясо.

– Но это было специальное предложение, скидка! – запротестовала она.

– Никаких скидок, если один из нас не будет это есть, – отрезал он и погрузился в угрюмое молчание, длившееся аж до самых выходных.

* * *

Сейчас, когда она оглядывалась назад, казалось, эти изменения произошли в мгновение ока, хотя на самом деле все происходило постепенно. Если бы действительно все случилось в один момент, она могла бы решиться на что-то гораздо раньше. Но тогда она не замечала, что потихонечку переставала делать что-либо без разрешения и одобрения мужа. Что у нее больше не было и не могло быть собственного мнения. Что она месяцами не виделась и не разговаривала со старыми друзьями. Что контакты с семьей стали гораздо реже. Что она ходит перед ним на цыпочках, всегда стараясь угодить и боясь сделать что-нибудь, что вызовет у него раздражение и недовольство. Что вся ее жизнь теперь подчинена единственной цели – чтобы он был в хорошем настроении.

А когда он был в дурном расположении духа, она чувствовала себя неудачницей. Чувствовала себя так, словно это было ее виной.

Она перестала общаться с большинством людей из своей прошлой жизни, поэтому была почти удивлена, получив приглашение на свадьбу от Чейни. Винс, однако, не хотел ехать в Бирмингем, где должна была состояться церемония.

– Мы должны поехать, – сказала Имоджен. – Она же моя сестра.

– Сводная сестра, и ты с ней почти не общаешься.

– Это правда. Но мы провели вместе наше детство и юность.

– Слава Богу, это часть твоей жизни уже в далеком прошлом.

– Если мы не приедем, это ранит ее чувства, – настаивала Имоджен. – Я не могу так поступить, Винс.

– Ну, разумеется, это ранит ее чувства. Вот только она думает о твоих чувствах?

– Она приезжала на нашу свадьбу, – напомнила ему Имоджен.

– Ой, это все бабские штучки, – фыркнул Винс. – Если ты ко мне приезжала, то и я должна к тебе приехать. Ты пригласила меня на свадьбу, и я тебя приглашу.

– Может быть, и так, – согласилась она. – Но так устроены отношения между людьми.

– Это глупости, – ответил Винс. – Женщины вечно делают кучу всего, чего не хотят, только потому, что боятся ранить чьи-то чувства, хотя для тебя лучше было бы вообще забыть обо всем этом.

– Может быть, ты и прав, – снова согласилась Имоджен. – Но я не могу сказать «нет» Чейни. Не могу. И потом, Винс, если ты так не хочешь ехать… Что ж, я всегда могу поехать одна.

Он уставился на нее: «Поехать одна?»

– Я понимаю, что мысль о семейном сборище вызывает у тебя тоску, – сказала она, и эта мысль очень понравилась ей. – Но я-то обязана это сделать.

Он медленно вздохнул.

– Меня не будет всего сутки, – добавила она.

– Ты очень хорошая, Имоджен, – произнес он. – Я знаю, что ты часто ошибаешься, знаю, что ты совершенно не разбираешься в людях, но у тебя доброе сердце и мысли, и я волнуюсь, что люди могут это использовать против тебя. Особенно я беспокоюсь, что твоя так называемая семья использует тебя в своих интересах.

Она не ответила.

– Если ты так хочешь поехать в Бирмингем, что ж, полагаю, ты можешь поехать.

Ее лицо просияло.

– Но! Я не могу позволить тебе поехать одной, – добавил он. – Что скажут люди? Нет, я поеду с тобой. И мы покажем им, как выглядит по-настоящему крепкая семья.