* * *

Перед мысленным взором Имоджен встали годы, которые она провела в Бирмингеме. Она старалась не думать о том, что везде чужая, но это было трудно. В Ирландии она чувствовала себя француженкой, а здесь, в Бирмингеме, сразу стала ирландкой. Она теперь не могла вспомнить, как чувствовала себя во Франции, да она об этом больше и не думала.

Чейни Бирмингем нравился. Она сразу влилась в здешнюю жизнь и завела множество новых друзей. Имоджен, напротив, все время только и думала, как бы ей уехать отсюда. Она хорошо сдала экзамены и получила приглашения в несколько университетов. Лишь мельком задумавшись о Сорбонне в Париже, она решила все-таки вернуться в Дублин и продолжать учебу там. Это решение частично было связано с финансами: было гораздо дороже ехать в Париж и снимать там жилье, чем отправиться в Дублин и жить там бесплатно в квартире, которую купил Кевин.

Она переехала летом и, даже не распаковав вещи, первым делом поставила на полку фотографию, на которой они с Кэрол были сняты на пляже в Ондо. На снимке были запечатлены сахарно-белые облака на фоне бирюзового неба, лазурное море и золотой песок, а главное, их с мамой сияющие улыбки. При взгляде на эту фотографию Имоджен всегда испытывала чувство защищенности и покоя, как будто там был ее дом. И каждый раз, глядя на нее, она обещала себе, что у нее обязательно будет свой дом, свой собственный, где она будет жить одна и не даст ни единого шанса какой-нибудь неосмотрительности разрушить все, что ей дорого.

В течение следующих месяцев Имоджен, как засохший папоротник после дождя, начала оживать и открываться. Она вспомнила снова, как искренне благодарить небеса за все, и ей вдруг захотелось это делать. Она была молодая, свободная, и у нее была собственная квартира – это сделало ее очень популярной среди студентов. Хотя в школе она была не слишком общительной, здесь она вдруг почувствовала себя в самой гуще студенческой жизни, в ее квартире собирались самые разные и интересные компании. Когда сборища получались слишком шумными, она задабривала соседей, нося им подносы с легкими французскими бисквитами, которые научила ее печь мадам Делиссандж. Она научилась радоваться дружбе и наслаждаться своей вовлеченностью в жизнь студенческого сообщества.

Но романтических отношений избегала. Любимые высказывания матери и ее философствования о любви теперь вызывали у нее презрительную ухмылку. Имоджен была уверена, что влюбиться – это самый легкий и быстрый способ причинить себе вред. Она начала понимать природу отношений между Кэрол и Денисом Делиссанджем, разочаровалась в матери и грустила от того, что испытывала по отношению к ней такие чувства. Как виделось Имоджен, Кэрол предала Люси и выбросила их жизнь на помойку из-за нескольких часов страсти. И клялась себе, что никогда не позволит подобному случиться с ней самой. У нее никогда не будет романов с женатыми людьми и она как минимум должна на сто процентов быть уверена в человеке, прежде чем решиться на отношения с ним. Торопиться было некуда. Она была счастлива в своей сегодняшней жизни и не хотела ничего менять.

Имоджен давно отказалась от мысли о возвращении на виллу «Мартин», чтобы попрощаться наконец с Делиссанджами и извиниться за поведение своей матери. Она была совершенно уверена, что они давно забыли ее, а даже если и не забыли, то совсем не захотят ее видеть. И хотя фотография по-прежнему стояла у нее на полке, она перестала грезить наяву о детстве во Франции.

Она отучилась пару семестров в Париже и даже побывала в Провансе, в туре с группой других студентов. Они провели несколько ночей в Каннах, а потом отправились в частный дом в Марселе. Там Имоджен бродила по извивающимся улочкам, пила пастис в старом порту, и никакие воспоминания ее не мучили. На самом деле она уже толком ничего и не помнила о жизни в Провансе и еще меньше о жизни в Ондо. И это радовало.

Было приятно думать, что ее настоящее гораздо значительнее прошлого, а будущее – еще значительнее, чем настоящее. Закончив учебу, она с энтузиазмом работала с профессором истории Европы, который утверждал, что пишет выдающуюся книгу по истории французской революции. Он в свою очередь рекомендовал ее своему коллеге, которому она была счастлива ассистировать в его исследовательском проекте по истории Австро-Венгерской империи. Имоджен казалось, что в ее жизни начинается какой-то новый этап, в котором она и только она за все отвечает, где она и только она решает, куда идти и что делать. Хотя она продолжала поддерживать отношения с Агнесс и Берти, она уже не звонила им каждую неделю. А контакты с отчимом и сводной сестрой постепенно сошли на нет, особенно после того, как у Кевина и Паулы появился сын Борис. Чейни работала на фрилансе визажистом в Лондоне. Больше никто из них не имеет никакого значения, думала Имоджен. Другие люди только мешают, они все запутывают в твоей жизни. И одной быть лучше. А еще, решила она, лучше свести отношения с мужчинами к мимолетным свиданиям, которые никогда не заходят дальше, чем поцелуй и пожелание спокойной ночи. Так она никогда не повторит ошибки Кэрол. Так она никогда не будет страдать.

Но потом она встретила Винса, который очень хорошо понимал, что именно она чувствует, потому что сам прошел через то же самое. С ним Имоджен наконец поняла, что имела в виду Кэрол, когда говорила про «встретить правильного человека». С Винсом она становилась сильнее. Он как будто читал ее мысли, как будто видел, что именно может ранить ее, потому что то же самое причиняло ему невыносимую боль в прошлом. И сейчас, когда он говорил с ней об этом, боль как будто становилась меньше.

– Я не знал своего отца, но мой отчим всегда больше заботился о себе, чем обо мне, – рассказывал Винс ей как-то в одну из их совместных ночей. – Мне приходилось бороться, чтобы получить то, что я хотел. Я был блестящим футболистом, но, когда он женился на моей матери, мы переехали. Пришлось поменять клуб, а новый оказался не слишком хорошим. А потом, когда я даже в этом клубе начал преуспевать, они купили другой дом, и он был слишком далеко, чтобы возить меня на тренировки. Поэтому я перестал играть в футбол. Ладно, пусть я никогда не собирался становиться профессионалом, но у меня был талант, а это никого совершенно не волновало.

Имоджен кивала. С ней было то же самое: ее перевозили из Франции в Ирландию, из Ирландии в Великобританию… Она понимала, о чем он говорит. Впервые она встретила человека, который знал, как это тяжело. Который не восклицал «о, это, наверное, было так увлекательно – жить в разных странах!» и не говорил, что она должна быть благодарна судьбе за такую возможность. Винс понимал, каково это, когда хочешь остаться где-то, а тебе говорят, что нужно переехать в другое место. И он обещал ей, что в их совместной жизни никогда такого не будет. Говорил, что он приверженец стабильности, что любит размеренную жизнь. И она ответила, что тоже.

Когда она позволила себе ослабить сопротивление и легла с ним в постель, он был нежным и внимательным. И ему нравилась ее неопытность. А ей нравилось, что он не сравнивает ее с другими. Нравилось ощущение, что она – единственная женщина в его жизни…

Поэтому она его и полюбила. И поэтому вышла за него замуж.

И это не было неосмотрительностью. Но оказалось очень серьезной ошибкой.