Опомнившись и подумав, что сказала что-то лишнее и вряд липриличное для уважающей себя вдовы, тетя Каля потупилась и закончила:

— Спрашивайте, Кузьма Остапович, все, что для вастолько может быть интересно!

Собственные слова снова показались ей двусмысленными, и тетяКаля еще больше зарделась.

Подполковник еще раз прокашлялся и, вместо того что егодействительно интересовало, спросил:

— Я, конечно, извиняюсь, но как же это вышло, КалерияИвановна, что вы вошли в кабинет нотариуса Штокенвассера через дверь, а вышлиоттуда непонятным науке способом?

Кузьма Остапович остался очень доволен своим вопросом — тем,как ловко и умело он его сформулировал, как прилично ввернул науку, и особеннотем, как безошибочно ему удалось выговорить трудную фамилию покойногонотариуса. Даже ехидный Ананасов, кажется, посмотрел на своего начальника сбольшим уважением.

— Да как же вы могли подумать, Кузьма Остапович, —вскричала Калерия Ивановна, — что я могла что-то сделать тому нотариусу?Да разве ж у меня сил хватит?

Капитан Ананасов был непоколебимо уверен, что эта теткамогла голыми руками расшвырять взвод омоновцев, если бы возникла у нее такаянадобность, но его начальник так не считал. Он благосклонно глядел насвидетельницу и ждал ответа на свой вопрос.

Калерия Ивановна несколько пригорюнилась, вспомнив тотужасный день, и начала:

— Такое дело, Кузьма Остапович, что была я замужем трираза…

Подполковник очень заинтересовался направлением, котороеприняла их беседа, и слушал свидетельницу с чрезвычайным вниманием.

— И все мои мужья были люди основательные и достойные…

— Чего вы вполне заслуживаете! — не удержался отреплики подполковник.

Тетя Каля польщенно опустила взгляд и продолжила:

— А на данный момент я женщина свободная исамостоятельная, а проще говоря — вдова…

Подполковник явно обрадовался и продолжал слушать судвоенным вниманием.

— И приходит мне вдруг приглашение посетить этогосамого нотариуса.., ну, который теперь покойник. Я недолго думая собралась,пока синенькие не поспели, и отправилась…

Мудрая тетя Каля не стала упоминать свою петербургскуюплемянницу, и не стала также заострять внимание на истории с льготнымжелезнодорожным билетом, из-за которого погибла несчастная Захаровна. Хохленко,который про эту историю, естественно, помнил, в данный момент большеинтересовался смертью нотариуса, которая произошла на вверенной ему территории,и не стал сбивать свидетельницу лишними вопросами.

— Ждала я, ждала, пока подойдет моя очередь, очень дажеот этого утомилась. Мне как-то легче, если я при деле — огород, там, прополоть,или, допустим, прибраться, — при этом тетя Каля окинула взглядомпреобразившийся кабинет, — тогда как-то время незаметно пролетает, а когдатак просто сидишь, так оно тянется, тянется — просто сил нет!

Подполковник кивнул с большим сочувствием, и КалерияИвановна продолжила:

— В общем, девушка эта, нотариуса секретарша, сказаламне, что можно заходить. Ну я и зашла…

Тетя Каля горестно замолчала, снова вспомнив все, что ейпришлось пережить в тот ужасный день. Хохленко немного подождал и наконецвесьма деликатно покашлял, чтобы дать понять свидетельнице, что их разговорвовсе еще не закончен.

Калерия Ивановна подняла на него затуманенный грустью взгляди доверительно проговорила:

— Я, Кузьма Остапович, не из трусливых.

Подполковник нисколько в этом не сомневался и даже не нашелнужным об этом говорить.

— Но вот покойников, извиняюсь, очень не уважаю, —продолжила тетя Каля и заметно передернулась, — такое уж у меня к нимотношение. Кто пауков не любит, кто мышей — а я, извиняюсь, покойников.

Хохленко кивнул, ожидая продолжения.

— А тут вхожу я в кабинет, а он лежит.., этот…

Штукен.., ну, в общем, вы понимаете. И как-то мне стало,извиняюсь, очень нехорошо…

— И как же вы, Калерия Ивановна, покинуликабинет? — спросил подполковник, когда пауза излишне затянулась.

— Сама даже не понимаю, — смущенно потупилась тетяКаля, — как увидела этого покойника, так меня будто что подхватило, и я —фр-р — и на улице!

— Но через дверь ведь вы не проходили?

— Не проходила, — честно призналась тетя Каля.

— Значит, получается, что через окно?

— Да я ж прямо не знаю.., то ж ведь неприлично… — тетяКаля окончательно смутилась, — как же ж.., приличная женщина — и черезокно.., нет, такого уж никак не может быть!

— Но ведь не через дверь же? — Хохленке вел допросс непривычным для него терпением. Ежели бы через дверь, так вас бы секретаршанепременно заметила, и посетители остальные…

— Не через дверь… — согласилась тетя Каля.

— Выходит, все-таки через окно!

— Выходит, так… — Калерия Ивановна вынуждена быласогласиться скорее с убежденным тоном милиционера, чем с его аргументами.

Подполковник представил, как его новая знакомая с ее убедительнымигабаритами вылезала через окно из кабинета нотариуса, и эта картина невольнопоказалась ему невероятной. Но он тут же вспомнил, как ловко она только чтовзбиралась на стол, чтобы протереть видавшую виды люстру, и подумал, что этаженщина способна еще и не на такие подвиги.

Он посмотрел на нее со все возрастающим восхищением ипроговорил, ни к кому в особенности не обращаясь:

— Нет, но какая женщина!

После этого он только по-отечески пожурил Калерию Ивановнуза то, что та не сообщила ничего в правоохранительные органы, которыебезуспешно разыскивали ее все это время как ценнейшего свидетеля по делу обубийстве злосчастного нотариуса Штокенвассера.

Тетя Каля очень засмущалась и смогла сказать в своеоправдание только то, что была сильно напугана и не решилась появиться, но еслибы она могла знать, какой удивительный мужчина встретит ее здесь, онанепременно устремилась бы в милицию прямо из окна нотариальной конторы…

Подполковник, со своей стороны, с трудом мог поверить, чтотакая женщина действительно могла быть чем-то или кем-то сильно напугана, но нехотел обидеть ее своим недоверием и посчитал, что свидетельница дала емусовершенно исчерпывающие и вполне искренние показания.

— Подпиши Калерии Ивановне пропуск. Ананасов! —распорядился подполковник и напоследок попросил Калерию Ивановну сообщить ему,если она вдруг захочет куда-то уехать.

Тетя Каля пообещала ему, что непременно сообщит, хотя ей этапросьба показалась абсолютно личной и не имеющей никакого отношения к интересамследствия.