и способные рабочие; самые видные из них были Карл Валлау и Стефан Борн, оба наборщики «Брюссельской немецкой газеты».

Бельгия желала прослыть образцом буржуазной монархии, и Брюссель был поэтому самым подходящим местом для того, чтобы завязывать оттуда международные отношения — в особенности до тех пор, пока в Париже, продолжавшем быть очагом революционных движений, свирепствовали сентябрьские законы. В самой Бельгии у Маркса и Энгельса установились хорошие отношения к революционерам 1830 г.; в Германии, в особенности в Кёльне, у них были старые и новые друзья — наряду с Георгом Юнгом главным образом врачи д’Эстер и Даниельс. В Париже Энгельс подружился с социал-демократической партией, в лице ее литературных представителей — Луи Блана и Фердинанда Флокона, который редактировал орган этой партии, «Реформу». Еще более тесные отношения установились с революционной фракцией чартистов, с Юлианом Гарнэ, редактором «Нордерн стар», и с Эрнестом Джонсом, который получил образование и воспитание в Германии. Эти чартистские вожди оказывали сильное влияние на членов «Фратерналь демократс», международной организации, в которой представлен был и Союз справедливых Карлом Шапером, Иосифом Молем и другими.

Этот Союз и довел дело до решительного выступления в январе 1847 г. В качестве «коммунистического корреспондентского комитета в Лондоне» Союз был в сношениях с «брюссельским корреспондентским комитетом», но отношения между ними были довольно холодные. Одна сторона относилась с недоверием к «ученым», которые не могут знать истинных нужд и потребностей рабочего, а другая питала такое же недоверие к «Штраубмейерам», то есть к ограниченности, еще сильно господствовавшей тогда среди немецких рабочих. Энгельсу пришлось в Париже потратить много труда, чтобы оградить тамошних «Штраубмейеров» от влияния Прудона и Вейтлинга, и он считал лондонских «Штраубмейеров» единственными, с которыми еще возможно сговориться; но все же он назвал «ерундой» обращение, изданное Союзом справедливых осенью 1846 г. по шлезвиг-голштинскому вопросу. Представители Союза, говорил он, научились у англичан самому нелепому: полному неумению учитывать реальное положение дел и неспособности понять ход исторического развития.

Более десяти лет спустя Маркс объяснял свое тогдашнее отношение к Союзу справедливых следующим образом: «Мы издавали ряд брошюр, отчасти печатных, отчасти литографированных, в которых подвергали немилосердной критике смесь французско-английского социализма или коммунизма и немецкой философии, составлявшую в то время тайное учение Союза. Этому учению мы противопоставляли научное исследование экономического строя в буржуазном обществе как единственно состоятельную теоретическую основу. И затем мы выясняли в популярной форме, что речь идет не о том, чтобы пронести какую-нибудь утопическую систему, а о сознательном соучастии в происходящем на наших глазах историческом процессе преобразования общества». Маркс считал, что эти издания и побудили коммунистов прислать в Брюссель, в январе 1847 г., члена своего центрального комитета, часовщика Иосифа Моля, который предложил ему и Энгельсу вступить в Союз, так как Союз намерен принять их положения.

К сожалению, не сохранилась ни одна из брошюр, о которых говорит Маркс, кроме циркулярного письма против Криге, вышученного в этом письме как эмиссара и пророка тайного «ессейского союза» — Союза справедливых. В письме говорится, что Криге дает ложное представление об истинном историческом развитии коммунизма в различных странах, приписывая происхождение и успехи коммунизма легендарным и романтичным, совершенно выдуманным проискам этого «ессейского союза» и распространяя нелепейшие фантазии о могуществе союза.

Если это письмо повлияло на Союз справедливых, то, значит, члены Союза были все же не «Штраубингеры», и английская история научила их большему, чем предполагал Энгельс. Они лучше оценили письмо, несмотря на нелюбезное упоминание в нем об «ессейском союзе», чем Вейтлинг: последний не был лично задет в письме, но тоже стал на сторону Криге. Союз справедливых действительно сохранил больше свежести и силы в таком мировом центре, как Лондон, чем в Цюрихе или даже в Париже. Предназначенный сначала для пропаганды среди немецких рабочих, Союз принял в Лондоне международный характер. Руководители Союза состояли в оживленных сношениях с эмигрантами изо всех стран и были очевидцами мощного нарастания чартизма; это расширило их умственный горизонт, и взгляды их простирались гораздо дальше обычных ремесленных представлений. Наряду со старыми вождями, Шапером, Бауэром и Молем, выдвинулись, превосходя их своим теоретическим пониманием, живописец-миниатюрист Карл Пфендер из Гейльброна и портной Георг Эккариус из Тюрингии.

Написанная рукой Шапера и помеченная 29 января 1847 г. доверенность, с которой Моль явился в Брюсселе к Марксу, а потом к Энгельсу в Париже, составлена была очень осторожно. Подателю давалось полномочие сообщить о положении Союза и дать разъяснения по всем важным пунктам. При личных переговорах Моль действовал гораздо свободнее. Он предложил Марксу вступить в Союз и рассеял его первоначальные колебания, сообщив, что центральный комитет намерен созвать конгресс в Лондоне и выступить на нем с манифестом, в котором критические взгляды Маркса и Энгельса будут возвещены как учение Союза. Нужно только, чтобы Маркс и Энгельс способствовали воздействию на устаревшие и сопротивляющиеся элементы, и для этого оба они должны вступить в Союз.

Маркс и Энгельс решили принять это предложение. Однако на конгрессе, который состоялся летом 1847 г., приступлено было еще только к демократической организации Союза в соответствии с заданиями агитационного общества, вынужденного действовать конспиративно, но все же чуждого всяких заговорщических целей. Союз разбивался по этой организации на общины, имеющие не менее трех и не более десяти членов, на округи, руководящие округи, центральный комитет и конгресс. В программу Союза входило свержение буржуазии, провозглашение власти пролетариата, уничтожение старого общества, основанного на борьбе классов, и основание нового общества, в котором будет отсутствовать деление на классы и частная собственность.

В соответствии с демократическим характером Союза, принявшего название Союза коммунистов, новые статуты отданы были прежде всего на обсуждение отдельных общин. Окончательное постановление отложено было до второго конгресса, который должен был состояться еще до конца года. На нем предполагалось прежде всего обсуждение новой программы Союза. На первом конгрессе Маркс не присутствовал. В нем участвовал уже, однако, Энгельс как представитель парижской и Вильгельм Вольф как представитель брюссельской общины.

Пропаганда в Брюсселе

Союз коммунистов считал своей задачей прежде всего основывать просветительные общества для рабочих, чтобы иметь возможность вести открытую пропаганду, а также пополнять и расширять свой состав наиболее подходящими членами этих обществ.

Организация обществ была всюду одинаковая. Один день в неделю назначался для прений, другой для развлечений (пение, декламация и т. д.). Всюду устраивались библиотеки и по возможности классы для преподавания рабочим элементарных знаний.

По этому образцу было организовано и Немецкое рабочее общество, основанное в конце августа в Брюсселе, и вскоре оно насчитывало уже около ста членов. Председателями были избраны Мозес Гесс и Валау,