— Твоя… — Я не сразу опознала ее в широком ложе с резной спинкой и столбиками по краям. — Это твоя спальня? — Капитан команды запасных королевских смертников кивнул. — Но… почему я здесь?

— Потому что в общежитии я тебя ни от чего оградить уже не смогу, как и Гирби, — и прежде чем я смогла сказать хоть слово, заверил. — Как и Бруг… Далее по списку твоих опекунов шли Граф и Герцог с Ханом, первый в лазарете, два других вместе с ним. Извини, тебе придется остаться.

— А как же мой питомец? — расстроено напомнила я. Лемур вот уже более получаса не подавал признаков жизни. — А вдруг я его за грань завела, и он там остался?

— Не сипи, — устало попросил Равэсс и как был в одежде и обуви растянулся поверх кровати. — Обещаю, завтра мы заглянем в лабораторию и проверим мои догадки, а пока, — он зевнул, — дай поспать.

Не прошло и минуты, комнату наполнило сонное сопение, а я осталась стоять. Поначалу расстроилась и растерялась, но затем вспомнила, как чуть не усыпила насмерть брата и как он потом отсыпался, и поняла, что обиделась на многоликого я зря.

Посмотрела на обессилевшего с сочувствием и решилась его понормальному устроить на кровати. С трудом стянула сапоги, затем ослабила ремень на брюках и ворот рубашки. А когда накрыла одеялом, кто-то стоящий сзади тихо прошептал:

— Атаких заботливых девчушек у него еще не было.

Резко обернувшись, нос к носу столкнулась с духом-хранителем академии:

— Севой? Вы?! Как вы здесь оказались?

— И видишь, и слышишь? … — призрачный старичок внимательно посмотрел на мою форму и нахмурил лоб, словно бы не узнавая. — А так ты и есть та самая чудесатая! Наминка, да? Сумеречная. — Воодушевился он. — А я Унг-унг Севой, названный брат Нваг-нвага.

Холодные пальцы схватили мою руку и крепко пожали ее, после чего дух приветливо улыбнулся и предложил:

— Чего изволите, дорогая невеста Герберта Дао-дво? Поесть, поспать, помыться, почитать, сменить облачение? — Хотела воспротивиться званию "невеста", но последующие его слова отбили всякое желание противоречить. И я, поначалу чувствующая себя одинокой, улыбнулась. — Да, в смысле все да. И мне бы еще книги из моей комнаты в общежитии и некоторые склянки с образцами из ванной, такое возможно?

— Конечно… — откликнулся дух, взяв на себя обязанности радушного хозяина.

Через два часа, когда я уже вовсю корпела над книгами, метаморф проснулся. Извинился за свою негостеприимность, поел и опять уснул. Еще через три часа он выпил чай и мой и свой, затем искупался и в полотенце забрался на кровать.

— Прекрасненько… проспит до утра. — Накрывая его одеялом, вздохнул Унг-унг. — Намина, а для вас я постелил в… — он не договорил и неожиданно растворился в воздухе.

До часа ночи я надеялась, что дух вернется, даже пару раз его позвала, но тщетно. Походив по спальной комнате в поисках места, опытным путем определила, что кушетка для меня мала, кресла в кабинете, слишком скрипучие, стол твердый, а ковер на полу недостаточно теплый. Посему, я заняла противоположный край на огромном ложе, отгородившись от Равэсса подушками.

А когда проснулась утром в его крепких объятиях, с ужасом осознала, что отгородиться нужно было никак не меньше, каменной стеной.

— Милостивый Боже! — прошептала я и попыталась извернуться, чтобы ускользнуть, но в следующее мгновение оказалась сильнее прижата к постели.

— Спи, — скомандовали мне. А мне в этом положении, уже как-то совсем не до сна. Полежала с минуту, не двигаясь, и опять предприняла попытку.

— Тихо, — хрипло посоветовали мне и поцеловали в висок, а затем губами скользнули по щеке. Если он продолжит в том же духе, то опять весь день проспит, а может и неделю, месяц, год…

— Ох, ты ж! Равэсс отпусти! — резко дернулась и зашипела, когда мочку уха накрыли и потянули его губы. Хорошо дернулась, так что лбом стукнула его по скуле. — Пусти.

— Пущу, — прошептал, не раскрывая глаз, и ухмыльнулся, точь-вточь как Тэннон вчера, — но вначале поцелуй.

Липкий холодок ужаса скользнул по коже. Только не это! Не опять! И так перед глазами лица мертвенно бледных, сжавшихся от боли парней, коим совсем не поздоровилось от прикосновений моих губ. Из всех них невредимым остался только рыжий, хотя и он получил проклятьем по голове. А теперь вот Его Высочество о ласке грезит. И ударить его нельзя ни физически, ни магически, иначе преступницей назовут и тихо в подземелье прикопают. А хуже всего то, что разрешения метаморф не ждет, и уже пустился в поиски приключений, то бишь губ.

Как извернулась сама сказать не смогу, но ухватив парня за нос, сжала его основательно. Мгновение он не двигался, осознавал, а затем как рыкнет:

— Пусти!

— А поцелуй? — прошептала язвительно, точно зная, пока не проснется не пущу.

Он глаза раскрыл, меня узнал, посмотрел недоверчиво и отшатнулся, прогнусавив:

— Таннах! А-а-ан нгет спасибо, возденжусь.

— Вот и славно!

За завтраком, да и долго после принц тер свой нос и смотрел на меня с задумчивым прищуром. Он порывался извиниться в сотый раз, но я постоянно его обрывала, и наконец-то перестал, начал мыслить глобально.

— Так значит, дух сам появился и сам исчез? — Мгновение Его Высочество думал и с раздражением прорычал: — Таррах… Они информацию перепроверяли. — Взгляд на меня и сокрушенное: — Твою ж! Мы чуть тебя не сдали.

Мы или он? Уточнять не стала, лишь покачала головой.

Герберт Дао-дво бы мог гордиться тем, с какой легкостью избежал проблем с жаброгами и их активной самкой, если бы не понимал, как сложно будет убедить остальных в том, что ничего не было.

Последующая трехдневная муштра и допрос командира взвода стали приятным разнообразием времяпрепровождения, когда разведчики не могли озвучить пахабные шуточки на тему герова побега и подколы о том, как стремительно Красные переименовались в Графитовые и с какой радостью сделали своим тотемом куку. Ту самую, что словно преданная жена защищает, своего хозь-зяина. И мысли их на этот счет делали честь самому Аквиусу Авуру, однако сам виновник на них внимания не обращал. Вспышки боли повторялись ежедневно, мягкие и непродолжительные, острые и длительны и это разнообразие метаморфа настораживало.

— Пытают ее там что ли? Или насилуют? — в который раз прорычал он, свалившись на пол своей палатки. — Просил никуда не соваться, так нет же… опять. — И, сжав зубы, Герберт Дао-дво выдержал очередной лавовый поток, опаляющий тело и пообещал на этот раз вслух: — Вернусь, убью.

— Не надо, она не виновата! — запротестовала нежить, молчавшая до сих пор. Теневая переместилась с его плеча на грудь и заявила: — Уж если морду и бить так ее поклонникам.

— Да что ты говоришь! Поклонники…и не один, — прохрипел многоликий глумливо, — и это у невзрачной малявки Сумеречной? — Вспомнил свою подопечную и ухмыльнулся. — Там же смотреть не на что помимо глаз, один суповый набор.