Алисе ничего и не угрожает, а вот ты здесь со мной – в опасности. Сашка, угрожали не только мне, но и всем моим близким, – Демид судорожно вздохнул, выдавая себя с головой.

Прислонился своим лбом к моему, поглаживая скулы большими пальцами. А глаза неспокойные.

Постепенно стало доходить: вся его злость была направлена на меня лишь по той причине, что он переживал. Дико волновался, что преступники могут задеть не его лично, а тех, кто дорог. Вот и психанул, когда нарушила его планы.

– Так что уезжать поздно, – закончил он свою мысль. – Я тебя не отпущу. Ты нужна мне.

Последнее прошептал уже в губы, накрывая их своими. Ничего не смогла возразить. Да и не старалась вовсе. Лишь таяла в объятиях и подчинялась властной силе его рук и губ.

Сегодня всё было совершенно иначе. Нежный Демид, каким я знала его в коттедже, исчез, а его место занял яростный, отчаянный и требовательный любовник.

Забыв обо всем, высвободила руки и обвила ими крепкую шею, отдавая ему всю себя.

– Дурею от тебя, маленькая, – пробормотал он. – Что бы ни случилось, что бы ни встало между нами, ты всегда будешь вызывать во мне жгучее желание быть с тобой рядом.

Ничего не ответила. Да и нужны ли были слова?

Я приехала сюда, боясь за его жизнь, а сейчас безумно хотела принадлежать ему. Не раздумывая, высвободила руки и начала лихорадочно расстегивать пуговицы его рубашки, позабыв о своей былой застенчивости.

– Нет, Саша, нет! – задыхаясь, одернул он мою смелость.

Вот только его злость больше не пугала.

Хотя нет, пугала. Но не до колик в животе, не до судорог. Не до желания оттолкнуть и бежать на другой конец города, а то и дальше.

Она… притягивала.

Как бушующее море, наступающее на песок и уносящее с собой то, что беспечные отдыхающие забывали с ним рядом по неосторожности.

Я не остановилась. Распластала пальцы на груди и двинулась выше – к шее. К тому месту, где бился его пульс.

Учащенно.

Значит, он неспокоен.

Значит… тоже волнуется?

Мне этого хотелось. Сильно.

Расстояние между телами было минимально. Мне нравилось, что он высокий и крупнее меня раза в два. Но страха не было, хотя иногда, подспудно, с мужчинами, что значительно превышали в росте, сразу же хотелось встать на цыпочки, надеть туфли на высоких каблуках, как-то уравнять разницу.

Тут же сила и энергетика, исходящие от Гадарова, не давили, зато обволакивали, заставляя тело откликаться.

– Хочу тебя, – осмелела вконец, вглядываясь в скрытые тенью глаза, где плескалось кипящее олово.

Демид слегка подался вперед, поднял руку и сжал мою шею со спины. Горячее дыхание опалило щеку.

– Уверена в своих словах, принцесса? – не сказал, прорычал он.

Облизнула пересохшие губы и выдохнула:

– Да.

И тут же охнула, потому что давление стало сильнее, а через секунду хватка ослабла.

Демид притянул меня к себе.

Сейчас поцелует?

Внутренности стянуло в тугой узел, внизу живота разрастался настоящий пожар. От нетерпения едва сдерживалась, чтобы не переступить с ноги на ногу. То, что я находилась рядом с ним, уже было сладко.

– Ты должны была быть далеко, – желанные губы находились близко… очень близко… Я видела их. Видела лицо мужчины, эти высокие скулы, широкий лоб, квадратный тяжеловатый подбородок. – Но сделала по-своему. А еще дала мне зеленый свет. Что ж, милая, держись крепче.

Демид действовал быстро. Без лишней щепетильности. Не щадя.

Рывок – и повернул меня спиной к себе. Мужская рука опустилась на поясницу, заставляя прогнуться.

Я лишь успела охнуть, ухватиться руками за тумбочку, стоявшую сбоку от двери, и облокотиться на неё локтями. Тело прогнулось само и ягодицы самым бесстыдным образом уперлись в ширинку на брюках Гадарова.

Возбужден.

Эта мысль стрельнула в голове, опоясала поясницу.

Не удержавшись, поерзала, желая чувствовать сильнее, явственнее.

Пусть завтра мы снова окажемся по разные стороны. Пусть Демид снова будет рычать на меня или диктовать свои условия… Пусть даже отгородится, запретит встречи или даже сделает вид, что между нами никогда ничего не было, а наши дроги окончательно разошлись...

Всё не важно.

Есть здесь и сейчас.

Я и он.

За спиной послышался сдавленный стон, что эхом отозвался в сознании.

– Отшлепать бы тебя, – в мужском голосе не почувствовала ни капли игривости, – ремнем.

Закусила губу и уткнулась лбом в сложенные друг на друга руки.

Если он захочет… Возможно, соглашусь.

Лишь бы захотел.

Я не узнавала себя. Не понимала. Меня магнитом тянуло к человеку, который по сути не давал никакой определенности, был помолвлен с другой, постоянно рычал, командовал и контролировал каждый мой шаг.

Но это же был Демид.

Мой Демид.

Сильный. Прозорливый. Заботливый. Видящий то, на что другие не обращают внимания. А ещё он точно знал, что мне нужно.

В коттедже Рублева он был ласковым и неторопливым, сейчас же в прикосновениях не было ничего нежного. Лишь злость на сложившиеся обстоятельства и дикая потребность во мне, что вырывалась из него яркими вспышками.

И я её принимала, возбуждаясь от каждого толчка. Второй рукой он ещё сильнее продавил мне поясницу, заставляя прогнуться ниже. Куда уж…

Вязкая слюна наполнила рот – безумно хотелось его поцелуев. Неспешных или, напротив, таких же остервенелых. Пусть бы он даже прикусил губу. Лишь бы прикоснулся.

Гадаров точно услышал мысли. Потому что в следующее мгновение его рука взметнулась кверху, собрала волосы в хвост и с силой потянула на себя, заставляя откинуть голову назад.

– Моя, – рыкнул, слегка прикусив и лизнув подбородок.

– Твоя, – выдохнула, закатывая глаза. – Я…

Не договорила, потому что… не смогла…

Тело напоминало тетиву. Ещё немного… Ещё чуть-чуть…

Застонала. Как же приятно… Всё приятно. Что бы он ни делал. Как бы ни прикасался.

Сумасшествие какое-то.

Моё наваждение…

Глава 17

– Иди-ка сюда, – хрипло произнес Демид, подхватил меня на руки, прижал к себе и отнес к дивану.

Дрожь от пережитого «урагана» еще гуляла в крови, влажные волосы прилипли к шее и, щекоча, заставляли ежиться. Уткнувшись носом в соединение шеи и плеча, сделала глубокий вдох. Привычный и такой любимый аромат апельсина и бергамота проник в легкие.

Прикрыла на секунду глаза, желая забыть все наши недопонимания.

Только Демид не позволил. Зарывшись носом мне в волосы, обнял крепче и признался:

– Я думал о тебе, а ты будто меня почувствовала