и приехала сюда. Прости, маленькая, что не смог сдержаться.

Вскинула голову и, не скрывая удивления, взглянула на него. Красивое лицо Гадарова было бледным, еще более суровым, чем обычно, а серые глаза серьезными и глубокими.

– Зачем ты так?

Смело приподняла руку и легонько коснулась кончиками пальцев виска, провела по щеке, где к вечеру уже проявилась колючая щетина, задела краешек губ, отчего они слегка дернулись. Но Демид не улыбнулся.

– Это я виновата, – негромко вздохнула и продолжила. – Я сама начала...

– Нет, не ты. Перестань брать на себя вину за всё и вся, – перебил, сдвинув брови. – Ты только посмотри на себя – выглядишь совсем разбитой. И это я с тобой сделал!

Теперь Гадаров злился на себя и не желал слышать ни слова против.

Вот же мужчина.

Снова все сам решил, принял единоличное решение и ждал, что я его не стану оспаривать.

– Тебе лучше держаться от меня подальше, – выдал он, подтверждая мои мысли.

– Нет, – взмолилась тихонько, всматриваясь в серые грозовые очи.

Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста.

Произнесла про себя, мысленно скрещивая пальцы.

Не могла придумать худшего варианта, как не видеть его и не знать, что он в порядке.

– Да, – прозвучало жестко и бескомпромиссно. – Я всегда знал об этом, потому и держался от тебя подальше. А теперь знаешь и ты.

– Демид, – дернулась, когда он ссадил меня с коленей и отстранился.

– Не обсуждается, – покачал головой и, отвернувшись, направился прочь из комнаты. – Одевайся. Я приготовлю нам чай.

Когда же вернулся из кухни с двумя чашками, зазвонил его телефон.

– Мы ведь договаривались, что ты последишь за ней, – резко бросил собеседнику, и по разговору я поняла, что он разговаривает с Артемом. – Ладно, я знаю... Успокойся, Александра у меня... Уточню… И нечего меня обзывать, я и сам знаю, кто я… Да, сам привезу ее домой, а ты уж постарайся получше за ней следить!

Рыкнув последнюю фразу так, что я дернулась и чуть не пролила чай на себя, Демид швырнул трубку.

– Что у тебя с телефоном? – спросил требовательно, повернувшись ко мне. – Темыч не смог до тебя дозвониться и запаниковал.

– Не знаю, – нахмурилась и, осмотревшись, добавила. – Он, кажется, в сумке остался. А ее я забыла в машине.

– Ясно, – Гадаров откинул голову назад и провел рукой по волосам, тяжело выдохнув.

Я же устроила себе мысленную головомойку.

Господи! Сколько же бед я навлекла на эту семью, и конца им, похоже, не видно!

Мало того, что растяпа, у которой совершенно нет памяти! А ведь еще думала, что нужно сотовый в карман положить. Но куда там? Увидела знакомую машину и, обрадовавшись, поскакала сайгаком.

Так еще и братьев между собой рассориваю. Какой раз уже злость друг на друге срывают. И все по моей вине.

Поэтому, если я что-нибудь не придумаю в ближайшее время, то скоро всё раскроется. Хватит во всем полагаться на Демида, надо выпутываться самой.

– Я поеду, – очень аккуратно, чтобы не расплескать чай задрожавшими руками, поставила чашку на деревянный подлокотник и поднялась с дивана. – Мне только надо было знать, что с тобой ничего не случилось.

Сделала шаг в сторону, стараясь не обращать внимания на жжение в груди, которое настырно распространялось, не щадя и обещая, что это только начало, что по прошествии минуты-двух будет куда хуже.

Пока же главным являлось сохранить видимость спокойствия на лице и поскорее покинуть квартиру.

– Если ты вознамерилась дать мне почувствовать себя последней сволочью, то тебе это удалось, – засунув руки в карманы, Демид подошел к столу и, опершись на его край, взглянул на меня. – Что ж, всё правильно. Я это заслужил. Ты обо мне беспокоилась, а я вместо этого...

– Перестань, – мягко перебила, не дав договорить, – я же тебя не останавливала, не умоляла все прекратить. Зачем ты всё искажаешь?

– За всю мою жизнь еще никому не приходило в голову меня умолять по такому поводу. С тобой же законы логики не действуют. Я вижу тебя – и мне больше ничего не надо и никого, нравится это кому-то или нет. Я хочу тебя – и точка.

– Тогда мне больше не стоит к тебе приближаться, чтобы не провоцировать и на заставлять волноваться других, – сделала вывод, еле сдерживая слезы горечи. – Только, Демид, пожалуйста, будь осторожен.

– Саша, – заметила, как он сжал кулаки, а на скулах заиграли желваки, – послушай, я всё-таки хочу объяснить тебе кое-что про Алису. Она…

– Нет! – вскинула руку, заставив его оборвать фразу на половине. – Я ничего не хочу знать.

Даже головой помотала.

Господи!

Меня словно в прорубь с ледяной водой окунули, чтобы, наконец-то, мозги встали на место. Алиса. Ну конечно же!

Как бы я не хотела отгородиться от реальности, она следовала по пятам.

Какой бы разговор мы не затевали с Демидом, всё и всегда непременно сводилось к одному – Беловой.

Она была везде и всюду. Даже если находилась в другой стране, фантомно неизбежно присутствовала рядом и, будто бы, с укоризной взирала на меня, всю такую неправильную и неидеальную в отличие от нее. Глупую несестру, совершавшую одну ошибку за другой, прилипалу, неспособную оставить Демида в покое.

И ведь имела на это право… в отличие от меня.

Пора заканчивать, мысленно обрубила все внутренние стенания и, подняв голову, взглянула открыто на мужчину.

– Ты сделал свой выбор, и ко мне это не имеет никакого отношения, – собрала всю боль в кулак и, сглотнув ком в горле, закончила. – Не надо мне рассказывать об Алисе!

Обойдя Демида, бросилась к двери.

– Александра! – он хотел преградить дорогу, но я не позволила.

Оттолкнула сразу, как заметила движение ко мне.

Нет, нет и еще раз нет!

Не стоило затягивать прощание. Иначе… иначе я не гарантировала, что не останусь, вновь поддавшись слабости.

А этого больше делать было нельзя.

Вздернув подбородок, сжала кулаки с такой силой, что ногти впились в кожу ладоней, и выпалила, причиняя боль нам обоим:

– Твоя проблема – это Белова, твоя невеста! А я всего-навсего лишь та, кто всегда была рядом. В прошлом ты меня опекал, верно, а сейчас уже не нужно, потому что я – самостоятельный человек. А что касается нашей физической близости, – заставила себя