уеду с пустыми руками, то, по крайней мере, у меня за плечами будет неплохая поездка в Италию и знакомство с интересными людьми.

– Но деньги… – недоверчиво произнесла Слоан.

Я закончила вытираться и вытянулась на шезлонге рядом с ней.

– Честно? Я стараюсь особо об этом не думать. Если я буду слишком уж радоваться тому, что стану богатой, мне точно будет очень тяжело остаться ни с чем.

– Теперь ты понимаешь, что чувствуем мы с Коннором.

Я села и повернулась к ней.

– Мы ждали этого наследства всю свою жизнь, – продолжала она. – У нас не было никаких причин в этом сомневаться.

Я внимательно посмотрела на нее.

– Мне очень жаль. Я понимаю вас, и, клянусь, я не делала ничего, чтобы склонить чашу весов в свою сторону.

Дети увлеченно брызгали друг в друга водой, пока Хлоя не начала плакать и жаловаться.

– Мам! Скажи, чтоб он перестал!

– Она сама начала! – ответил Эван.

Слоан наклонилась вперед.

– Эван, прекрати брызгаться!

Они тут же прекратили ссору и начали гоняться за мячом, который уплывал от них.

– Я вчера ужинала с Коннором, – произнесла вдруг Слоан, удивив меня своим желанием начать беседу. – И он рассказал мне, что твой отец – инвалид.

– Это мягко говоря, – ответила я. – Но да. Он полностью парализован. Если я не нахожусь рядом с ним, нам нужна сиделка, причем почти круглосуточно.

Слоан поправила шляпу.

– Должно быть, это тяжело. Без сомнения, деньги бы тебе не помешали.

– Немного лишних денег точно не помешали бы, – ответила я. – Мы только что купили новый фургон с подъемником, и выплаты по займу откусили большую часть наших сбережений.

Слоан не отводила взгляда от детей в бассейне.

– Ну… Теперь я чувствую себя большой эгоисткой.

– Почему?

– Потому что я могу думать только о том, что мне нужны деньги, и не хочу, чтобы они достались тебе, потому что я сама сейчас тоже отчаянно в них нуждаюсь.

– Почему?

Она тяжело вздохнула.

– Потому что я думаю попросить у своего мужа развод, но, если я это сделаю, то ничего не получу, кроме, возможно, алиментов на детей.

– Но ты же получила деньги, – напомнила я ей, слегка приподнимаясь на шезлонге. – Несколько миллионов фунтов, если я правильно помню.

Слоан помахала рукой, отгоняя мотылька.

– Я знаю, и чувствую себя избалованной дрянью, говоря это, но, когда ты привык вести определенный образ жизни, это не выглядит такой уж крупной суммой. Мне надо растить двоих детей, и… – Она замолчала. – Не смотри на меня так. Тебе это может показаться смешным, но, я уверена, ты скоро поймешь, о чем я.

Я усмехнулась.

– Сомневаюсь. Прости – я не хочу никого осуждать, но мне трудно тебе сочувствовать. Ты всю свою жизнь была богатой. – Я провела рукой вокруг. – Ты только посмотри на все это! Ведь сюда ты приезжала на каникулы.

Слоан покачала головой.

– Сейчас я совсем не чувствую себя богатой. Я чувствую себя одинокой и застрявшей в неудачном браке, потому что я подписала брачное соглашение, по которому я ничего не получаю от мужа в случае развода. И я в ужасе думаю о том, как же буду растить детей без отца. И, кроме всего этого, я уверена, что мой собственный отец ненавидел меня за то, что я никогда не приезжала к нему, и поэтому вычеркнул из своего завещания. Так что, думаю, тут все зависит от определения слова богатый. И, Фиона… – Слоан обернулась ко мне. – Что касается денег, тут все относительно. Я не знаю твоего положения, но у тебя есть крыша над головой и новый фургон, так что какой-нибудь бездомный тоже может считать тебя богатой, как Крез.

Я откинулась назад.

– Вау. Ладно, этот раунд за тобой.

Мы обе молча смотрели на детей.

Потом, через какое-то время, я произнесла:

– Я не имела в виду, что, если у тебя есть деньги, ты не имеешь права быть несчастной. Жизнь бывает тяжела, неважно, богат ты или беден. И мне жаль, что у тебя так вышло с браком. Всегда тяжело, когда отношения распадаются. У меня нет такого опыта, я никогда не была замужем, но…

– Мой муж вчера вечером прислал нашей дочери фото собственного члена, – резко заявила Слоан.

Я в изумлении уставилась на нее:

– Что он сделал?

– Не нарочно, – пояснила Слоан. – Судя по всему, он собирался послать его женщине, которую трахает у меня за спиной. Я понятия не имею, кто она.

Я постаралась скрыть свое изумление.

– Мне очень жаль. Правда.

– Спасибо. – Она тяжело сглотнула, и мне показалось, что она с трудом сдерживает слезы. – Понятно, что я очень зла на него. Но я зла и на себя тоже, потому что не то чтобы я ничего этого не замечала. Мой муж всегда был бабником. Даже в день нашей свадьбы я в глубине души была уверена, что он не сможет быть мне верен до конца наших дней, но он был таким красивым и успешным, и я была совершенно им очарована, так что все равно пошла на это. Я просто засунула голову в песок, говоря себе, что, когда мы поженимся, все будет иначе. Что он успокоится и переменится. Станет хорошим семьянином.

– Это нелегко.

– Еще как. Особенно когда я смотрю на этих прелестных детей, которые не заслужили того, чтобы расти в доме, где мать постоянно находится в истерике, не уверена в себе, несчастна и пытается все это скрывать. Как я могу быть с ними естественной, если я все только изображаю? Я стараюсь делать вид, что наша жизнь прекрасна и идеальна, чтобы все друзья завидовали мне. Но, если честно, кого вообще волнует, что они думают? Разве не было бы лучше отрастить волосы своего натурального цвета и есть пасту, не переживая, что завтра ты будешь казаться распухшей коровой?

– Я люблю пасту, – сказала я. – А какого цвета твои волосы?

Она сняла шляпу и показала мне корни волос.

– Они русые, а не черные.

Я наклонилась, посмотрела поближе и кивнула без всякого осуждения.

Слоан снова надела шляпу и тяжело вздохнула.

– Знаешь, как говорят… Что женщины часто выходят замуж за мужчину, похожего на их отца, и, судя по словам мамы, наш отец тоже был бабником высшего сорта. – Она встряхнула головой. – Иногда я думаю, что красивые, богатые мужчины просто не способны быть верны одной женщине до конца жизни, потому что молодые девушки так и кидаются на них.

Я пыталась подобрать нужные слова.

– Об этом я тоже ничего не знаю. Я не была знакома с красивыми богатыми