Мефодий обернулся. Ни одного стража из НижнегоТартара в ангаре не было. Рядом с Эссиорхом стояла уже знакомая емувалькирия-одиночка. На щеке у валькирии сразу под глазом был длинный порез.Скорее всего валькирию оцарапало осколком стекла. В руке у одиночки медленнопогасало копье.

– Ирка... А, да... Здорово, что тыздесь, – сказал Меф, недоверчиво прислушиваясь к своему охрипшему голосу.

Валькирия испытала дикое раздражение. На лицеу Мефа было буквально написано: «А, да... знал я одну такую. Но это, конечно,не ты. И вообще расплодилось этих Ирок. Скоро будет больше, чем Лен».

Мефа мало смутило Иркино раздражение. Он егодаже не заметил. «Мужчины, как всегда, крайне наблюдательны. Чтобы они что-то сообразили,надо бросить в них стулом, а потом сказать милым голоском: «Здрасьте!» –подумала Ирка.

– Что это было? Я ничего не видел. Времяисчезло. Я думал, у меня нет тела, – сказал Меф.

– Магия мрака... Примерно такая же, как наглубинах Нижнего Тартара. Если бы ты не закрыл глаза – тебе бы их выжгло. А вототкрыть ты их поспешил, за то и поплатился, – пояснил Эссиорх.

Он выуживал из-под верстака Кареглазова, нарумяном лице которого отражалось радостное недоумение. Скульптор послушноморгал глазками: уж он, должно быть, не спешил распахивать их без команды.

В трех шагах от Эссиорха томился Антигон, таки не определившийся, кого ему шарахнуть булавой. Багров, скрестив руки нагруди, стоял у входа в ангар и следил за Мефом взглядом, полным холодного презрения.Меф хотел ответить ему таким же взглядом, но подумал, что зыркать глазками –это детский сад. Хочешь драться – дерись. Хочешь глазеть – покупай билет вмузей. В будние дни школьникам бесплатно.

– Я тоже рад тебя видеть, родной! Если хочешьпредложить мне что-то, кроме своих симпатичных глазок, я всегда готов! –сказал Мефодий Багрову.

Матвей двинулся было вперед, но Ирка егоостановила.

– Нет, – сказала она. – Не сейчас!Уроды из Тартара могут вернуться.

– Значит, ты не смогла убить их, – сказалМеф. По правде говоря, его это не удивило.

– Нет. Но все же им потребуется время, чтобызалечить раны. Я их немного поцарапала... – осторожно сказала Ирка.

Антигон захихикал.

– Немного поцарапала! Ну мерзкая хозяйка исказанет! Да через эти царапинки можно проложить рельсы и пускать детскуюжелезную дорогу! – заявил он.

– Или всунуть лампочки и включать елочнуюгирлянду! – предложил Багров.

Ирка поморщилась. Оба были чудовищноостроумны. «С таким остроумием и анекдоты не нужны. Сам себе пальчик показал исмейся! Полное самообслуживание!» – подумала Ирка.

Неожиданно она услышала голос, без особоговосторга процедивший:

– Валькирия! Хм... Радует, что хотя бы неблондинка!

Ирка оглянулась. За ее спиной над полом париладжинша. С ней рядом стояла Дафна. Обе появились в ангаре только что.

– У тебя пунктик на блондинках! Тебя конкретноклинит! – с досадой сказала Дафна.

– Это потому, что я радикальная брюнетка! Ноты не зацикливайся на этом, блонди! Не напрягай память! Блондинкам этопротивопоказано. Если слишком часто напрягать память, волосы могутпотемнеть, – предупредила Гюльнара.

Опираясь о плечо Эссиорха, Кареглазов обвелвзглядом ангар. Дафна, Меф, Эссиорх, Ирка, Багров, Антигон да еще и парящая надполом джинша, сквозь которую отличны видны были осколки мраморных фигур. Напоследнюю Кареглазов смотрел с заметным умилением. Даже попросил разрешенияпоцеловать ей руку, но, не преуспев, умилился еще больше.

– О, сколько гостей! Столько ко мне неявлялось, даже когда первая жена уложила меня в психушку! Она позвонила исказала, что я гоняю зеленых чертей, – сообщил он.

– А вы не гоняли? – усомнилась Гульнара,скользнув проницательным взглядом по всклокоченной бороде и красному, похожемуна детскую пятку, подбородку скульптора.

Кареглазов справедливо вознегодовал.

– Обижаете: какие еще зеленые чертики? Это былвсего лишь табун крошечных крылатых пегасов.

– Ка-а-к?

– Они пронеслись мимо с диким ржанием, один изних ударился о мой лоб и, прежде, чем я опомнился, утонул в тарелке с супом. Стех пор я бездарен. Ну прямо-таки абсолютно. Убийство пегасов – пусть иневольное – не остается безнаказанным. И суп я есть тоже не могу, кстатисказать.

Скульптор пригорюнился. Меф и Дафна обменялисьпонимающими взглядами. Ясно было, что Кареглазов человек свойский и удивить егонепросто.

– Это бывает, – утешил его Багров. –У моего волхва во дворе росла яблоня с некими магическими свойствами, о которыхмне здесь и сейчас не хочется упоминать. Музы, Полигимния и Терпсихора, одна налютне, другая на черепаховой лире, повадились летать и воровать яблоки. Мойволхв высовывался в окно и палил в них из кавалерийских пистолетов.

– Зачем? Хотел убить? – заинтересоваласьДафна.

– Приличную музу из пистолета не убьешь. Изпистолета ее можно только смертельно обидеть. Да и потом, когда мой волхвдействительно хотел кого-то убить, он делал это взглядом.

Кивая, Кареглазов подбежал к Багрову.

– Я понимаю вас, юноша! Я тоже убил свою музу,причем очень жестоко, как садист. Завалил ее большим количеством могильныхпамятников. Чего стоила одна только статуя рыдающей вдовы! Ангельское личико,ноги гетеры-искусительницы, шея Афродиты и железная сварная арматура внутри.

Ирка, долго смотревшая на Даф, решила перейтик самой неприятной для себя части задания. Она приблизилась и, глядя в сторону,сухо сказала:

– Какое-то время нам придется держатьсявместе. Я должна тебя охранять. Оживленцы из Тартара нападут снова. Теперь ониподготовятся лучше.

– Хорошо. Вместе так вместе, – кивнулаДафна.

Она старалась быть приветливой, хотя иощущала, что по какой-то причине не слишком нравится валькирии.

– Не подумай чего плохого, светлая! У мерзкойхозяйки работа такая: спасать всякую шваль! – пояснил Антигон и тотчаспискнул: Ирка больно ущипнула его за ухо. Правда, кикимор скорее обрадовался,чем огорчился: – Ну наконец-то! Хоть какие-то минимальные пытки! А то не жизнь,а сплошной зефир в шоколаде!

– Блондинка, скажи шантретке: «Все, что ты мнедолжна, шантретка, я тебе прощаю!» – посоветовала Гюльнара. Да, что ни говори,а ее конкретно заклинило.

Однако Дафна не склонна была повторять заджиншами заезженную чушь. Ситуация разрулилась сама собой. Снаружи что-тозагрохотало. Зацепив створку ангара, в мастерскую въехал видавший виды «УАЗ» соткрытым верхом. За рулем «УАЗа» сидел страстный хан Мамай. Рядом с ним насиденье – Улита, в черном вечернем платье от Сальвадора Бузько и в жемчугах, накоторые можно было купить целый парк таких «УАЗов». На коленях у Улиты лежалновенький, в заводской смазке автомат Калашникова. Видно, ведьма сообразила,что бегать за тартарианцами с рапирой не фонтан и подготовилась чуть лучше.