Багров посмотрел на него с уважением. Темвременем другие оруженосцы обнаружили в углу мишень и стали метать в нее ножи.Результаты были неплохими, однако в центр мишени не попал никто. Лощеныйоруженосец Сэнры, решив развлечься, от нечего делать сунул нож оруженосцуБэтлы.

Тот смутился, стал отряхивать ладонь отчипсов, торопливо вытирать ее о штаны и, наконец, взял нож двумя пальцами.Примерно так держат за хвост дохлую мышь.

– Я его правильно держу? Я не порежусь? –спросил он с испугом. – Нож какой-то необычный, кидательный, наверное...

Оруженосцы заржали.

– Метательный! – сказал оруженосец Сэнры.

– А-а... А то я смотрю, что ручки у него нетунормальной! – не обидевшись, произнес толстяк.

Под хохот других оруженосцев он неуклюжезамахнулся, точно бросал тапкой в кошку, но вдруг опустил руку, сделалнеуловимо резкое и точное движение, и вот уже нож глубоко торчит прямо в центремишени. Оруженосец Сэнры, восклицая, что это случайность, стал дергать нож, ноу него даже не хватило сил его вытащить.

– Где ты научился? – шепотом спросилБагров.

Уж он-то видел, как летел нож. Если этослучайность, то он, Матвей, внук хмыря болотного. Толстый оруженосец Бэтлы ужевновь хрустел чипсами.

– У моего дедушки Леши был на даче старенькийметательный нож. Иногда я бросал его в забор. Лето, каникулы, делать особеннонечего... – оправдываясь, сказал он.

«Клоун! Но опасный и неглупый клоун! Еслитакому клоуну не похлопать, цирк опустеет», – с уважением подумал Багров.Он умел разбираться в людях.

К самому Матвею оруженосцы больше неприставали. Более того, когда Радулга спросила своего аккуратного пажа: «Нукак, мальчики, пообщались с некромагом?» – тот немедленно и с величайшейготовностью ответил: «Пообщались! Незабываемый молодой человек!»

* * *

Тесная комната приюта наполнилась валькириями.Поочередно здороваясь с ними (во всяком случае с теми, кто поздоровался с ней),Ирка поняла, что не видит среди валькирий одной – коренастой, смуглой, сжесткими короткими волосами.

– А где Бармия? – спросила она.

Ее вопрос вызвал неловкую паузу. Таамагуставилась в пол. Бэтла уронила недоеденное яблоко. Радулга и Сэнра посмотрелина Ирку так, как смотрят на человека, которому вздумалось переодеть в метроноски, а старые тут же, в пакетике, постирать с мылом, изредка поплевывая нанего в отсутствии воды.

– Бармия ушлатридцать дней назад.

– Ушла?

– Погибла в бою с мраком. Ее бронзовое копьеперешло к Маларе. Знакомься! – сказала Фулона.

Малара, узкоглазая, тонкая, спокойная, какудав, быстро и цепко посмотрела на Ирку. Особой симпатии в ее взгляде Ирка незаметила. Равно как и антипатии. Это был оценивающий взгляд амазонки, котораяприкидывает, чего стоит та, другая, в бою.

– Малара была выбрана Бармией лично. Еще догибели. Преемственность не прервалась – это главное. Через год Малара сможетсражаться на равных с другими. Мы ее подготовим, – продолжала Фулона.

Ирка грустно кивнула. Все просто. Бармия ушла– явилась другая. Она, валькирия-одиночка, тоже пришла не на пустое место.Сколько рук, если задуматься, уже держали ее копье? Когда-нибудь уйдет Фулона,уйдут Таамаг, Филомена, Ильга... Сколько их было уже – валькирий – за множествовеков? Десятки? Сотни? Все бойцы уходят, передавая эстафету другим – так ужустроен мир. Главное – сохранить шлем и копье, не так ли? От этой мысли Иркестало горько.

– Валькирия-одиночка, мы зашли к тебе передбитвой! Некто выпустил из Нижнего Тартара стражей-изгоев. Они направляются вгород. Возможно, кто-то из нас сегодня не увидит заката солнца, –продолжала Фулона.

– И вы хотите попрощаться? Или чтобы я пошла свами, да? – спросила Ирка.

Валькирии холодно уставились на нее. «Понятно:это был вяк не в тему. Прощаться со мной никто не собирался. Мне даже несказали, что погибла Бармия», – подумала Ирка. Ей стало обидно, когда онапоняла, как мало значит для валькирий.

– Валькирия-одиночка не сражается вместе сдругими. Валькирия-одиночка не столько боец, сколько гибкий и ловкий разведчик.Задача валькирии-одиночки – вылазки и секретные операции, – сказала Хола.

– Мы знаем, что недавно ты лишила Двуликоготела и отправила его в Тартар, – с непроницаемым лицом произнесла Фулона.

Ирка вздрогнула. «Ну, конечно, они уже знают.Как может быть иначе?»

– В нашем мире такие новости распространяютсябыстро. Даже комар не может умереть безвестно, если он служил свету или мраку,либо, как Двуликий, шнырял между двумя великими силами в поисках, чтовыторговать и где урвать.

Ирка хотела сказать, что все произошлослучайно, но старшая валькирия остановила ее властным движением.

– Не стоит. Нам трудно осуждать тебя. Кое-ктоиз нас (она быстро взглянула на насупившуюся Филомену) многое бы отдал, чтобыоказаться на твоем месте... Другое дело, одиночка, что положение у тебя теперьнезавидное.

Ирке почудилось, что на холодном лице Фулонымелькнуло нечто вроде сочувствия.

– Вы знали об обязательствевалькирии-одиночки? Закладной на доспехи и шлем? – быстро спросила Ирка.

Фулона на миг закрыла глаза.

– Знала. Да. Твоя предшественница пришла комне уже после того, как подписала закладную, и обо всем рассказала. И я... я несмогла осудить ее. Там был сложный случай. Один из тех случаев, когда чувстватолько мешают. Надо быть холодным, как скальпель. Вот только внутри скальпеляне бьется сердце.

– Какой случай? – спросила Ирка.

Заметив, что Филомена прислушивается да иИльга стоит рядом, Фулона ушла от прямого ответа.

– Это длинная история. Со стороны ее судитьгораздо проще. Со стороны и жить проще, к слову сказать. Но твоих обязательствэто не отменяет, одиночка. Тебе придется достать дарх Арея или лишиться всего.

– Но Арей... я знакома с ним... Он не причинилмне вреда, хотя мог бы! – с усилием сказала Ирка.

Фулона пожала плечами.

– Это все пустые рассуждения. Арей – мрак.Лучше он Лигула или нет – в данном случае неважно. Он служит Тартару. Сеетсоблазны, управляет армией комиссионеров, которые похищают у смертных эйдосы.Не забывай об этом. Да и эйдосы, которые томятся у него в дархе, сложно назватьсчастливыми, – подчеркнула Фулона.

Ирка долго смотрела в пол – темные доски,сучки. Никогда прежде она не разглядывала его, а теперь ей казалось, онаспособна смотреть на него до бесконечности. Сознание искало лазеек, чтобы недумать о главном.