– Тогда лучше уже поспешить.

Мы начинаем пробираться к выходу, по пути по очереди пожимая Чарльзу руку.

– Попробуйте «терияки», – советует тот Верити. – Вы не пожалеете.

Я чувствую на своей спине неотрывный взгляд Уильяма, и мне становится от него жарко под платьем.

Когда мы устраиваемся за столиком с видом на море, теперь черное как ночь, Джен заказывает всем личи-мартини.

– Итак, расскажите же мне, чем вы обе занимаетесь?

Я предоставляю Верити возможность ответить первой.

– Я стилистка, – говорит она. Джен тут же ахает и дергает себя за платье.

– Нет! Если бы я знала, то оделась бы получше! Ты слышал, Усман? Стилистка! И ты работаешь с известными людьми?

– Ага, но вы, наверно, никогда о таких не слышали. Они вроде как звезды британского реалити-шоу…

– О-о-о, – реагирует она. – Как Кардашьяны?

– Как Кардашьяны, если они напьются и обмочатся, – вставляю я, отчего Усман заливается хохотом.

– А что насчет тебя, дорогая? – спрашивает меня Джен. Я сглатываю, стараясь непринужденно улыбнуться.

– Хм, ну у меня немного странное занятие. Я сваха.

– Помогаешь людям найти любовь? – уточняет Усман.

– Вот именно, – гордо заявляет Верити. – Она сделала очень многих людей счастливыми.

Я чувствую, что краснею.

– Я стараюсь, – говорю я. – Кстати, а как насчет вас, ребята? Вы давно женаты?

Они оба взрываются смехом.

– Я разведен, – сообщает Усман, тыча себя в грудь.

– Может, это не совсем то, что следует говорить свахе, – смеется Джен, – но, по-моему, секрет счастливого брака в том, чтобы… не вступать в брак!

Верити поднимает бокал, отчего личи с его ободка падает на стол:

– Выпьем же за это!

Я поднимаю свой и чокаюсь с ними.

– Ладно, но только не сболтните это моим клиентам!

Я вспоминаю лицо Гарри в день нашей свадьбы, когда я шла по проходу. Интересно, сохранили бы мы нашу семью, если бы Гарри остался жив? Я всегда мечтала о браке, который опроверг бы все расхожие представления, – прожить вместе до пенсии, чтобы люди завидовали при взгляде на нас, седовласых, медленно кружащихся в танце на вощеных полах танцплощадок. Теперь я никогда этого не узнаю. Но я загоняю свою печаль поглубже и снова прислушиваюсь к разговору. Верити объясняет свой разрыв с Джереми:

– Под конец мы больше стали напоминать друзей. Но все равно это тяжело: я скучаю по нашим шуткам, по рассказам о том, как прошел день. – Она бросает на меня взгляд, будто просит разрешения продолжать. Я улыбаюсь, жалея, что не могу полностью стереть из нашей памяти ссору и все мои резкие слова, сказанные в минуту помутнения. Вот было бы здорово перемотать время назад, чтобы этого никогда не происходило.

– Как вы думаете, ребята, возможно ли остаться друзьями с бывшим? – продолжает Верити.

Усман смотрит на Джен, а та на него.

– Не уверен, – говорит он. – Я иногда вижусь с бывшей женой, пару раз в год за кофе. Но нам потребовалось много времени, чтобы к этому прийти. Не думаю, что это может произойти сразу.

– Когда ты в последний раз виделась с этим своим Джерри? – спрашивает Джен.

– Около двух недель назад, – отвечает Верити. – Он… он приезжал помочь мне кое в чем.

Верити говорила, что это произошло инстинктивно – как только Стью позвонил ей и попросил приехать, она сразу же перезвонила Джереми и сказала ему, чтобы он приехал на машине.

– Это слишком поспешно! – ахает Джен. – Тебе нужно сперва понять, кто ты есть без него, прежде чем вы сможете стать друзьями.

– Ну, поездка сюда определенно в этом помогает, – кивает Верити. – Я словно за миллионы миль от него, от всего.

– И здесь полно симпатичных официантов! – хихикает Джен. – Кстати, а что ты думаешь про Уильяма?

«Пожалуйста, не мечтай о нем», – вдруг мысленно прошу я. Что не совсем неожиданно – я помню жар, который ощутила от его взгляда, – но одновременно хочу подавить это в себе, как убегала от Стью каждый раз, когда все становилось слишком личным и заходило слишком далеко.

– О, он не в моем вкусе, – замечает Верити. – Красавчики, как правило, нет. Мне нравятся… эээ, как бы так сказать? Немного странные.

Джен смеется и отпивает глоток коктейля.

– Зато он уж точно в моем вкусе! – признается она, и Усман игриво похлопывает ее по руке:

– Мы все это знаем, дорогая!

Несколько часов спустя мы с Верити лежим бок о бок в гамаке с видом на море и смотрим в небо. Звезды – как осколки стекла. Каждая из нас с мини-бутылкой шампанского, а Джен зажигает под «Аббу», танцуя вокруг их домика. Мы отправились сюда после ресторана, и теперь я чувствую себя почти обкуренной от расслабленности. Не знаю, что дает такой ээфект – раскачивание гамака, плеск волн или шампанское, – но это волшебное ощущение. Джен с Усманом теперь вместе трясут бедрами под «Танцующую королеву».

– Помнишь, как это обычно происходило, когда нам было по семнадцать? – спрашивает меня Верити.

Я киваю:

– Это лучший возраст. Было так волнующе пробираться несовершеннолетними в ночной клуб, а похмелье проходило от пакета чипсов и банки шипучки.

Джен подходит и начинает раскачивать гамак, как будто мы на качелях.

– Ну же, девочки! – кричит она. – Вы еще молодые, вылезайте из этой штуки и потанцуйте со мной!

Усман закручивает меня в танце, а Верити и Джен крепко держатся друг за друга, шатаясь взад-вперед. Теперь, когда я на ногах, мир кажется накренившимся, и у меня кружится голова, словно я по-прежнему раскачиваюсь в гамаке.

– Ну ладно, последняя песня. А потом спать, я думаю, – говорит Джен, копаясь в своем телефоне в поисках подходящей музыки. – Завтра Рождество!

– Странно, – замечает Верити. – Его здесь отмечают?

– О, разве вы не читали? – удивляется Усман. – Они устраивают все, как положено, – но внизу на пляже, расставляют там длинные деревянные столы.

– Можно брать столько жареной картошки, сколько захочешь. Это чудесно. Ага, вот, нашла! – кричит Джен. Раздаются плямкающие звуки электрического фортепиано. Мелодия такая узнаваемая, что я машинально начинаю танцевать, словно включилась мышечная память. «Лучшее время моей жизни» Билла Медли.

– Сейчас лучшее время моей жизни… – подпевает Усман. Его голос такой же глубокий, как у Билла Медли, и мы с Верити смотрим на него, пораженные. Джен гордо улыбается, прежде чем целиком отдаться ритму танца. – …Всем этим я обязан лишь тебе…

К моменту припева мы уже поем хором, хотя и невпопад, громко выкрикивая: