он ранняя пташка. Часы показывали лишь начало седьмого, я сама проснулась лишь потому, что не закрыла на ночь окно (теперь я все чаще забывала это сделать) и была разбужена громкой дракой каких-то пташек. Иван же выглядел бодрым и свежим, будто встал несколько часов назад, облился холодной водой и даже позавтракал.

– Иван, – вместо приветствия сказала я. – Не ожидала вас увидеть.

– Зашел справиться, как вы, – развел руками он, подходя ближе, но останавливаясь у ступенек.

– Прекрасно.

Наверное, надо было пригласить его на кофе, но мне не хотелось проявлять любезность. Он меня, значит, на порог не пускает, а я его кофе угощай? Все исправила появившаяся на пороге Юлька. Не без помощи Кирилла, но она уже научилась понемногу ходить. Держась за стены (от ходунков наотрез отказалась) и на небольшие расстояния, но научилась. На второй этаж не поднималась, конечно, даже просто с террасы не могла спуститься, лестница ей еще не поддавалась, но по дому передвигалась уже без коляски всю первую половину дня. К вечеру сильно уставала и снова садилась в нее.

Иван, увидев медленно вышедшую на террасу Юльку, удивленно приподнял брови, а та расплылась в счастливой улыбке.

– Представляете? – рассмеялась она.

Ее смех мелодичным перезвоном скатился со ступенек, ударился о деревья и вернулся обратно, на лицо упали ярко-желтые солнечные лучи, запутались в рыжих волосах, подсветили кожу блеском. Даже я залюбовалась ею, что уж говорить об Иване.

– Надо же, – широко улыбнулся он. – Поздравляю!

– Это все свежий здешний воздух! – заявила моя сестра. – Знала бы, давным-давно сюда приехала бы, правда, Эмма?

Я лишь кивнула, не став напоминать, что давным-давно мы знать не знали о существовании этой усадьбы. Настроение почему-то испортилось. Кофе показался горьким, утро – слишком прохладным. Еще и этот приперся, будто я его звала.

– Выпьете с нами кофе? – кокетливо улыбаясь, спросила Юлька.

И бесячий сосед согласился. Еще бы не согласиться! Поднялся на террасу, прошел мимо меня, нарочито не глядя, подал Юльке руку, и они вместе скрылись в доме.

Что ж, пожалуй, стоит признать, что я ревную. Я могу сколько угодно называть Ивана бесячим, невоспитанным и прочими нелестными эпитетами, но себе-то могу признаться: он понравился мне еще в первую встречу, когда я тонула в болоте, а он раздумывал, не спасти ли мне жизнь. И мне неприятно смотреть на то, как он флиртует с моей сестрой. После болезненного развода с Вадимом, которого я любила всем сердцем, мне впервые понравился мужчина, и тот отдает предпочтение Юльке.

– Хочешь, мы его накажем?

Тонкий голосок прозвучал в голове и заставил меня подпрыгнуть от неожиданности. Из-за ближайших деревьев вдруг отделились две фигуры и медленно приблизились ко мне. Не подошли, а будто подплыли. Окружили, завели хоровод вокруг. Это были две прекрасные девушки с длинными светлыми волосами, совершенно нагие. Наготу их прикрывали лишь волнистые волосы, и даже мне стало трудно дышать, представляю, как реагируют на них неискушенные мужчины.

Память услужливо подбросила: Зозовки. Прекрасные девы, обитающие в лесу, обольщающие мужчин. Если тем и удается вырваться из их лап и вернуться домой, то покой для них потерян навсегда. Чары Зозовок крепко обвивают их сердце, тянут назад, в лес, в логово прекрасных любовниц. Агата описывала реальный случай, когда наглые девицы вышли из-под ее контроля и успели умертвить трех мужчин, прежде чем она их нашла. Тела несчастных отыскали в лесу лишь тогда, когда Зозовки были жестоко наказаны.

– Подите прочь, – едва слышно прошептала я, а потом, опомнившись, торопливо добавила: – И не смейте к нему приближаться, ясно? Узнаю, что трогали, найду на вас управу.

Зозовки злобно зашипели, разомкнули круг и поплыли обратно к лесу. Я знала, что словам моим они вняли. Может, не испугались, рано им еще меня бояться, они сильнее, но поняли, что однажды я наберу силу и отыщу их.

Иван и Юлька нашлись на кухне. Оба сидели за столом, пили кофе. Юлька рассказывала соседу о том, как однажды утром поднялась на ноги, как училась понемногу ходить все эти дни. Иван слушал внимательно, и даже самый предвзятый наблюдатель не увидел бы ни в поведении его, ни в выражении лица ничего предосудительного, поэтому моя неуместная ревность немного поутихла. Он старше Юльки лет на пятнадцать, и хоть такая разница в возрасте редко становится преградой, тем не менее сейчас в его глазах я видела скорее удивление и радость за нее, чем личную заинтересованность.

– Эмма, а Иван приглашает нас на ужин, – заявила Юлька, когда я вошла в столовую.

Я скептически посмотрела на соседа. Точно ли нас? Возможно, он хотел позвать мою сестру, а та пригласила нас обеих?

– Сегодня вечером, – подтвердил сосед.

– С чего вдруг? – поинтересовалась я, нимало не заботясь, насколько вежливо прозвучит такой вопрос.

Юлька тут же вспыхнула от моей бестактности, зато Иван, похоже, все понял.

– Обижаетесь? – с легкой улыбкой спросил он. – Собственно, я и пришел загладить вину. Было не очень вежливо с моей стороны так с вами обойтись, признаю. Но вы застали меня врасплох, не хотелось демонстрировать вам заляпанную яйцами после завтрака плиту и разбросанные по углам носки.

Юлька непонимающе посмотрела на соседа, потом на меня.

– О чем вы?

– Несколько дней назад я заглядывала к нашему соседу в гости, а он на порог меня не пустил, – пояснила я, в упор глядя на Ивана.

– Между прочим, я угостил вас лимонадом, – напомнил тот.

– Вы угостили меня фантой, – парировала я.

– А вы хотели, чтобы я сделал его лично? Простите, мои руки заточены только по клавиатуре стучать.

Юлька прыснула от такого сравнения.

– Эмма так же говорит!

Ну вот зачем она меня сдала? Теперь наглый сосед расплылся в довольной ухмылке.

– Так что, придете?

– Не знаю, у меня много дел, – надменно заявила я, хотя никаких особенных дел у меня не было. Точнее, как обычно, забот был полон рот, и с реконструкцией этой, и с нечистью, но ни то, ни другое не требовало от меня ежесекундного внимания, я вполне могла потратить вечер на ужин с соседом, тем более сама хотела разузнать кое-какие его тайны, но не признаваться же в этом с порога.

– Мы придем, – ответила за меня Юлька.

Правда, как выяснилось позже, никуда идти она не собиралась. Весь день мы были заняты привычными делами и заботами. Забор на границе парка и леса возвели уже наполовину, нужно было согласовать оставшееся. Местность там оказалась топкой, ненадежной, поэтому Виктор Алексеевич то и дело чесал затылок и увеличивал смету.

– Неспокойные места, – приговаривал он, ходя мимо рабочих.

И это он еще не знал, насколько именно неспокойные! Нет, про волка я предупредила, конечно, не хватало мне только смертей среди строителей, но никто из них понятия не имел, что за ними бесконечно наблюдают десятки других глаз. Естественно, среди первых был Лесун. По утрам, видя его в новом месте, я мысленно качала головой, гадая, когда кто-то из рабочих заметит, что этот старый замшелый дуб растет каждый раз иначе. Хоть бы зарубку себе делал, что ли. Были тут и любопытные Гаёвки, внучки старого Гаюна, в некотором роде брата Лесуна. Гаюн не показывался даже мне, недолюбливал, поди, или же просто предпочитал одиночество. Зато веселые внучки его так и норовили подойти поближе, рассмотреть молодых парней получше. В отличие от Зозовок, вреда они не причиняли, поэтому я на них внимания не обращала. А вот последних то и дело приходилось отгонять. Была в этом какая-то злая ирония: первое, от чего я выучилась защищать людей, это от сладострастных дамочек.

Приезжал также староста, поскольку я обещала материальную помощь с похоронами погибшего кладоискателя. Настасью Андреевну похоронили еще на прошлой неделе, а вот отправка тела парнишки родителям только предстояла. Долго с ним возился судмедэксперт, начинали уже подгонять из области. Староста рассказал, что две смерти в наших местах не остались незамеченными, в городе намекнули, что надо бы разобраться.

– А как тут разобраться, когда сто лет уже не бывало в наших краях таких случаев? – сокрушался староста. – Облаву готовим, да специалистов нет.

И вот когда над землей начали сгущаться