* * *

Филипп действительно не отказался от добавки. Правда, за вторую порцию он принялся без былого энтузиазма и съел только пару сосисок. Хлеб же понюхал и, попятившись, посмотрел на меня отчего-то виноватыми глазами. От остального и вовсе отказался.

Тащить пакет я не собиралась и выложила остатки в собачью миску. Затем хотела уже уйти, но неожиданно передумала.

Переменить решение меня заставило одно странное обстоятельство: мне показалось, что со стороны особняка донесся неопределенный звук — будто открылась и вновь закрылась дверь.

Кто там может прятаться? Лада? Что ей сейчас тут делать? Она должна сидеть в приемной 3-й Советской. Я очень удивилась, что не встретила ее там. Кто еще там может быть? Артист?

Мне очень захотелось узнать, кого скрывает особняк. Если это действительно тот, о ком я подумала в последнюю очередь, то мне уже давно пора было с ним побеседовать. Тем более что пленка находилась уже у меня и теперь я знала ее настоящую цену.

«Ну а если это Лада?»

Что ж, и с ней найду о чем поговорить. Но демонстративно действовать я не спешила. Прячась за деревьями, потихоньку перебиралась ближе к бассейну. Дверь в дом действительно была приоткрыта.

Еще меня подстегнула та атмосфера таинственности, которой хотел окружить себя неизвестный пока мне человек. Зачем, например, той же Ладе тайком пробираться в дом? Или Анне Андреевне? Что-то тут не так!

Я сделала небольшой рывок и спряталась за спинку шезлонга. Еще одно стремительное движение — и я на террасе. Прижалась к стене и застыла, вслушиваясь в окружающие меня звуки. Пока ничего подозрительного. Перебралась ближе к двери и медленно потянула ее на себя. Открыла ровно настолько, чтобы можно было проскользнуть вовнутрь. В холле царили тишина и полумрак. Все звуки, еще секунду назад окружавшие меня, остались в парке.

Одно я поняла сразу — внизу никто меня не поджидал. Холл был пуст, и только медвежья шкура раскрывала свои объятия. Но теперь уже не до экзотики! Внимание обострилось до предела. Я боялась пропустить даже малейший шорох.

Неслышно прокралась к лестнице. Там замерла и вновь прислушалась. Где-то на втором этаже, похоже, открылась дверь. На той половине, что принадлежала Вершинину. И через пару секунд я уже отчетливо услышала шаги. Они направлялись в мою сторону. Недолго думая, спряталась под лестницу.

Каблучки. Через некоторое время я слышала их уже отчетливо. Но выглядывать мне не было необходимости — женщина спешила к двери. Я видела ее всего лишь мгновение и только со спины, но все равно безошибочно узнала. Теперь мне понятно, почему она пробиралась тайком!

Я перестала прятаться, когда она закрыла за собой дверь и дом вновь замер. Теперь уже не было сомнения в том, кто прятался на втором этаже. Я достала из сумки свой «ПМ» и не спеша поднялась по лестнице. В голове вертелся закономерный вопрос: а почему она шла с половины Вершинина? Логичней было предположить, что Артисту выделили комнату на киреевской стороне.

Я кралась по коридору второго этажа. Оружие держала двумя руками, готовая в любой момент выстрелить. Вот и приоткрытая дверь. Я еще не успела дотянуться до ручки, как услышала спокойный голос:

— Входи, я тебя давно жду.

Меня словно током ударило, и ладони на рукоятке разом вспотели. Я рывком открыла дверь и бросила тело в образовавшийся проем. Мгновение — и он был у меня на мушке.

— Можешь убрать ствол. Стрелять в тебя я не собираюсь. Да и не из чего.

— Вчера ночью он у тебя был, — заметила я на всякий случай.

— Теперь нет. Ты хорошо постаралась. Метко стреляешь.

Внимательно рассмотрела сидевшего в кресле напротив меня мужчину. Выглядел он старше того же Вершинина. Но это ни о чем не говорило. Антон жил на свободе, в полном достатке. А Артист не один срок, поди, отмотал.

— Как же мне величать тебя по имени? Артистом как-то уже приелось!

— А мы разве с тобой знакомы? — Левая бровь чуть приподнялась. Видно, хотел показать, что удивлен.

— Заочно. Я несколько дней только о тебе и думала. Жила, можно сказать, мечтой о встрече!

— Надо же!

В его возгласе сарказма хоть отбавляй. Неожиданно он рассмеялся, но подавился на середине процесса и захрипел. Лицо исказила гримаса боли. Куда же я ему залепила? Судя по бинтам, в верхнюю часть груди. Да, как раз рядом с правым плечом угадывался шишак тампона.

— В другой раз обрадовался бы встрече с такой симпатичной девушкой, — серьезно признался Артист. Но тут же зло добавил: — Но только не в этот.

Глаза у него синего цвета. Холодные, как две ледышки. А так — черты лица правильные, и, в общем, Артиста можно было бы назвать интересным мужчиной, если бы не особая печать угрюмости. Через нее никогда уже не пробиться природному обаянию. Во всяком случае, так мне показалось. Рубашки, как я уже сказала, на нем не было. Наверное, только что ушедшая дама сделала ему перевязку. Из-под бинта виднелась часть татуировки. Угадывались только лошадиные ноги. Что выше, можно было только предположить. Витязь с копьем?

Ладно, лучше оставить это на потом. Еще раз повторила свой вопрос:

— Так как мне величать тебя?

Устроилась в кресло у окна. Так, чтобы видеть всю комнату, бандита и, главное, дверь в комнату. Получить по затылку еще раз мне не хотелось.

— Можешь называть Михаилом. Мишей, стало быть. А ты — Евгения? Женечка, черт подери!

— Ладно, давай любезности оставим на потом. О главном: зачем ты убил сторожа? Санек отказался тебе пленку отдать? Или пригрозил, что Руслану Злому ее продаст?

— Значит, ты и это уже раскопала, — помрачнел он.

Он говорил, задумчиво разглядывая синие перстни на своих пальцах. Судя по их количеству, Миша сделал не одну ходку.

На мой вопрос он не ответил. Вместо этого спросил сам:

— Скажи, что ты хочешь?

Спрашивал тихо, а сам, не отрываясь, смотрел на меня. Даже не моргал.

— Если думаешь, что денег, то ты ошибаешься. Мне нужна правда.

— «Правда!» — повторил он и вновь горько усмехнулся. — Вся правда заключается в том, что ты влезла, куда тебя не просили, и перевернула все вверх дном. Чего ты хочешь добиться? Ну, допустим, я замочил этого козла. Ты сможешь это доказать? Вряд ли! А вот тебе самой попариться придется: из твоего ствола ублюдка этого убили. А ментам все равно, кого сажать: тебя или меня, — лишь бы дело закрыть и галочку поставить! Тебя даже проще, — он махнул рукой и вновь слегка скривился от боли, — на тебя улика есть. Да еще какая! Наверняка еще у подъезда кто-то видел и запомнил. А со мной повозиться придется. Я же не сопляк-первоходка, меня на понт не возьмешь. А фактов на меня — тю-тю! Так что давай лучше решать ситуацию по-хорошему!

Я улыбнулась, поскольку тирада его заканчивалась именно так, как я ждала. Ответ у меня был приготовлен заранее. Да, правда в том, что он мне сказал, есть. И большая доля правды. Но это при одном раскладе. А ведь есть и другой. О нем-то я и поспешила напомнить: